Издательство Додо Пресс: издаем что хотим

Голос Омара

«Голос Омара» — литературная радиостанция, работающая на буквенной частоте с 15 апреля 2014 года.

Исторически «Голос Омара» существовал на сайте «Додо Мэджик Букрум»; по многочисленным просьбам радиочитателей и с разрешения «Додо Мэджик Букрум» радиостанция переехала на сайт «Додо Пресс».

Здесь говорят о книгах, которые дороги ведущим, независимо от времени их публикации, рассказывают о текстах, которые вы не читали, или о текстах, которые вы прекрасно знаете, но всякий раз это признание в любви и новый взгляд на прочитанное — от профессиональных читателей.

Изначально дежурства букжокеев (или биджеев) распределялись так: Стас Жицкий (пнд), Маня Борзенко (вт), Евгений Коган (ср), Аня Синяткина (чт), Макс Немцов (пт), Шаши Мартынова (сб). Вскр — гостевой (сюрпризный) эфир. С 25 августа 2017 года «Голос Омара» обновляется в более произвольном режиме, чем прежде.

Все эфиры, списком.

«Голос Омара»: здесь хвалят книги.

Аня Синяткина Постоянный букжокей пт, 19 мая

Неприличный аттракцион

"Первый нехороший человек", Миранда Джулай

Миранда Джулай — поразительная, экзотическая психованная фея, задающая людям неудобные вопросы for the art, независимый кинорежиссер, писательница, современный художник. Сборник ее рассказов «Нет никого своее» давным-давно выходил в Лайвбуке, а вот ее первый роман должен выйти осенью в Эксмо в офигительном, как обычно, переводе Шаши. Начиная читать, я ничего не знала о сюжете и, честно говоря, считаю, что так с этой книжкой лучше всего — не иметь никаких предварительных мнений, не знать, что случится за каждым поворотом страницы. Полностью отдаться тому специфическому трепету, когда понятия не имеешь, чего ожидать, но в какой-то момент, довольно быстро, осознаешь: ты в полной власти опасного и непредсказуемого автора, он ведет причудливую эмоциональную игру и в любую следующую секунду может сделать с тобой что угодно. Как в одном из перформансов Миранды, где она вызывает на сцену добровольцев и задает им самые болезненно личные, самые неожиданные, странные и неловкие вопросы, на которые им приходится отвечать перед целым залом людей. Эта книжка тоже задает вопросы, на которые вам, возможно, не захочется отвечать — вот о чем имеет смысл предупредить вместо того, чтобы описывать фабулу, знание которой вам не просто не пригодится, а ровно наоборот. Миранда дьявольски проницательна в том, что касается того, как устроены истории, которые мы рассказываем сами себе, и настоящие истории чувств, которые происходят с нами там, мы предпочитаем не заглядывать. Неподдельная, бьющая живой человеческой кровью правдивость и точность множества мелких ходов и деталей выдает привычку пристально и подолгу смотреть внутрь себя самой, с детским спокойным любопытством и беспощадностью разбирая на составляющие то, что организовывает личность. Миранда много думает о социальных условностях и потаенных людских желаниях, сексе, невротическом вытеснении и его причудливых механизмах, границах между игрой и насилием. Чтобы заглянуть в этот лунапарк вместе с ней, требуется благородное неистовство определенного сорта. Не обещаю, что вам понравится, но вы наверняка оцените интимную утонченность его аттракционов и, вероятно, узнаете кое-что о себе — если сможете себе разрешить.

Я про эту книжку еще потом напишу, наверное, от нее так просто не избавишься.

Макс Немцов Постоянный букжокей чт, 18 мая

Католический коммунизм

"Малый мир. Дон Камилло", Джованнино Гуарески

Классика итальянского примерно юмора, которая в ХХ веке была популярнее… ну да, Иисуса Христа. Перевели Гуарески на все мыслимые языки мира, включая гренландский и вьетнамский — до последнего времени не было только на китайском и русском. А потом и китайцы издали. Русский перевод появился только в этом столетии, лет пять назад — и он достаточно пыльный и суконный, но представление дает. К чести русского издателя, они не пошли по пути сокращений и адаптаций, что делалось при переводах на английский (что и создало книгам Гуарески о Доне Камилло мировую славу, собственно), хоть и издали только первую из примерно шести книжек. А почему его не издавали в Советском союзе, примерно очевидно. Верующие коммунисты и революционные попы всегда неуместны — и даже теперь, когда первых развелось во множестве, а вторых на этой территории как не было, так нет. Но если гипотетически предположить, что в этой стране в референтных группах еще остались люди, умеющие читать, то им это пригодится. Для спасения души, конечно.

По сути это, конечно, даже не сколько юмор марки ха-ха, хотя там и в русском переводе осталось несколько звонких фраз, невзирая на усилия переводчицы затупить все острые углы, сколько гимн терпимости и гуманизму в широком смысле. А самый комический персонаж, конечно, — голос Иисуса из распятия. Особенно когда понимает, что его наебали, — или наебывает кого-то сам. «Ты служишь не делу мировой революции — ты служишь орфографии и синтаксису».

Экранизации Жюльена Дювивье с Фернанделем — очень клевые, кстати, хотя русский перевод и там посасывает.

Евгений Коган Постоянный букжокей ср, 17 мая

A-7713

«Ночь», Эли Визель

Рожденный в 1928 году, Эли Визель в мае 1944 года, вместе с семьей, был депортирован в Аушвиц, а зимой 1944-1945 его с отцом отправили в Бухенвальд, где отец Эли Визеля, Шлойме, умер за неделю до освобождения лагеря. Мать Эли Визеля и одна из его сестер погибли в Аушвице. А сам Эли Визель выжил, поступил в Сорбонну, где изучал филосифию, психологию и литературу, работал журналистом, а потом стал писателем, и написал, в частности, книгу «Ночь», в которой предельно честно рассказал о том, что произошло с ним в Аушвице и Бухенвальде. И, так вышло, что «Ночь» стала едва ли не самой продаваемой книгой о Холокосте в мире.

«Ночь» - это, безусловно, важный документ чудовищного времени, которое невозможно осознать, свидетельство Катастрофы, воспоминания о том, что невозможно вычеркнуть из памяти. Однако книга Визеля – не только об этом. Она, прежде всего, о потере Веры (Веры, к которой Визель все-таки вернулся, но уже потом, спустя годы). Это книга о том, как человек перестает быть человеком. По большому счету, «Ночь» – книга о том, что выхода нет (в отличие от других великих книг, написанных выжившими).

«Ночь» – потрясающая книга, которую должен прочитать каждый.

Эли Визель выжил, стал лауреатом Нобелевской премии мира, написал множество прекрасных книг. «Ночь» – первая часть автобиографической трилогии. Вторая и третья части называются «Рассвет» и «День».

A-7713 – номер, который был вытатуирован на руке Эли Визеля в Аушвице.

Маня Борзенко Постоянный букжокей вт, 16 мая

Я всегда с собой беру

"Как читать, запоминать и никогда не забывать", Марк Тигелаар

Как лучше всего читать эту книгу:

1. Прочитайте оглавление. Так вы будете точно знать, чего ожидать от книги.
2. Пролистайте книгу. Обратите внимание на заголовки, выделенные фразы, изображения, диаграммы.
3. Подумайте, чему бы вы хотели научиться, прежде чем начать читать.
4. Прочитайте краткое содержание в конце каждой главы.
5. Читайте книгу по частям. Например, по одной главе.
6. Не верьте безоговорочно. Пробуйте все сами!
7. После прочтения главы отложите книгу и запишите то, что вам запомнилось.
8. Сравните ваши записи с прочитанной главой. Посмотрите, что вы упустили.
9. Отметьте те принципы, методы и техники, которые вы хотите начать применять.
10. Начните их применять!

Вооооооооу, кажется, что если так читать книги, то это будет занимать втрое больше времени, чем раньше, правда?

Однако исследования показали, что в день мы получаем количество информации, сравнимое со 174 газетами. 15: специалистов в состоянии полностью сосредоточиться на выполняемой ими задаче лишь раз в неделю, и еще 15% вообще не могут полностью сосредоточиться на своих занятиях. Помехи и необходимость отвлекаться отнимает у нас в среднем по 2,1 чача в день. В течение дня мы забываем примерно 70% полученной информации. Да еще и при чтении с экрана продуктивность снижается на 30%.

Класс, да?

Эта книга описывает метод UseClark, дающий эффективные техники по усвоению, пониманию, анализу, хранению и воспроизведению информации. А именно:

Сосредоточиться на усвоении информации;
Усваивать информацию быстро и эффективно;
Понимать содержание информации;
Различать важное и второстепенное;
Видеть взаимосвязи;
Создавать новую информацию;
Сохранять информацию в памяти; и
Воспроизводить информацию из памяти спустя продолжительное время.

Основная часть книги посвящена восьми принципам, которые следует использовать, чтобы максимально быстро освоить описанные выше навыки.

В конце дается краткое содержание книги, что встречается часто в подобной литературе, и краткое содержание в виде ментальной карты (mind-map), что приведет в восторг визуалов.

Стас Жицкий Постоянный букжокей пн, 15 мая

Трепещите, унылые!

"Дни трепета", Марина Москвина

«Блин горелый! Как интересно жизнь устроена – то темнеет, то светлеет».

Полагаю, это один из – если не самый добрый и трогательный писатель из нынче пишущих, смело культивирующий собственную непредназначенность для тоскливой обыденности и категорическую неготовность к взрослению. Помимо литературы для детей, Москвина сооружает нам еще и детскую литературу, волшебно адаптированную для взрослых. По-детски выражая искреннейший восторг совершенно от всего, что есть в этой жизни – включая всяческую нелепицу, нехватку денег, жестокость и несправедливость, и транслируя все эти неурядицы выросшим из коротких штанишек читателям, которые, дураки, забыли, как надо смотреть на мир – не замечая нескладушки, но радуясь складушкам, которых на самом деле (если приглядеться) значительно больше.

Это такая коротенькая повестушечка, где интонации Пятикнижия отлично уживаются с тоном еврейского анекдота. И читалась бы она на одном дыхании, если бы дыхание не сбивалось от приступов хохота – причем такого доброго, честно-веселого, а не саркастично-ироничного, каким нынче приходится смеяться при чтении ловких постмодернистких текстов. Но читать для духоподъемности и позитивной инфантилизации стоит не только эту, а совершенно любую книжку Марины Москвиной.

Голос Омара Постоянный букжокей вс, 14 мая

Верховному владыке Эмбера

13 мая исполнилось бы 80 лет Роджеру Желязны

Молитва вне любых деноминаций

Если слышит меня что бы то ни было, кое может внимать, а может и не внять тому, что я говорю, прошу, если это имеет значение, простить меня за что-либо, свершенное мною или не свершенное, требующее прощения. Впрочем, если не прощение, а что-то иное, дабы обеспечить какие угодно возможные блага, которые мне могут полагаться после распада моего тела, потребно, прошу, чем бы оно ни было, мне это выделить или не предоставлять, по обстоятельствам, чтобы обеспечить вышеупомянутые блага. Прошу об этом как уполномоченный твой посредник между тобою и тем, что может тобою не быть, но у чего может быть заинтересованность в обретении как можно большего объема получаемого тобою в ходе этого ритуала и что может так или иначе повлиять на него. Аминь.

― Роджер Желязны, "Создания света и тьмы"

Шаши Мартынова Постоянный букжокей сб, 13 мая

Исповедальный нонфикшн

"Одинокий город. Приключения в искусстве одинокого бытия", Оливия Лэнг

Только что дочитала а на днях закончу перевод* — очень хорошей книги, которая сразу про многое и жанрово на стыке многого сразу. Мне вообще симпатичны тексты, формально относящиеся к нонфикшну, будь то математика, искусствоведение, этнография или какая угодно еще сфера абстрактного или прикладного знания, однако с сильным авторским голосом, опытом, соображениями. Автор в таких текстах не остается снаружи, он не просто лектор: тут очень личное эмоциональное — и поэтизированное даже высказывание, и в этом смысле такой нонфикшн приближается к художке. Жанровым пуристам может быть трудно, а мне, к примеру, прекрасно: живой, подвижный, открытый к разговору текст получился. Но, видимо, дело и в том, что автор близка мне по темпераменту — и манере строить фразы (развесисто). Лэнг — журналистка, критик, давно пишет для "Обзёрвера", "Гардиана", "Фриза" и пр., стиль у человека ловкий, стреляный, всё умеет, выкручиваться, чтобы не сыпались повторы, как это часто бывает у современных англоязычных авторов, а у нас не принято, не приходится: у барышни полна голова разных слов, и она их щедро вываливает. Одна беда с нонфикшном: отглагольные существительные. Это караул, конечно. Вот где пришлось поизворачиваться, но проредить их до приятной глазу и уху концентрации, не воюя по смыслу с оригиналом, не удается почти никогда. Ну ла ладно, в нонфикшне простительно.

Отложим лирику в сторону. О чем книга и зачем нам ее читать? Англичанка Лэнг в нулевых пережила неприятный опыт: внезапно оказалась на много месяцев одна в Нью-Йорке, незнакомом, жестком городе, после того как неожиданно оборвался ее тогдашний роман с аборигеном, к которому она, собственно, и прилетела в Штаты. В силу личной истории — нам ее в некотором объеме изложат, — Лэнг накрыло одиночеством не на шутку. И так вышло, что спасалась она, копаясь в истории американского искусства ХХ века — смотрела на него через призму одиночества в большом городе. И получилась красивая складная история о том, как переживали — и выражали — городское одиночество разные нью-йоркские великие. В книге восемь глав, первая — вводная, со второй по пятую есть главные герои, каждый по-своему переживавшие одиночество, — Хоппер, Уорхол, Войнарович, Дарджер, в шестой, говоря строго, царит Клаус Номи, но вообще она шире, про кризис СПИДа в Нью-Йорке 80-х и про одиночество, обусловленное стигмой страшной болезни, в седьмой — Хэррис, который пророк интернета, и она об одиночестве-в-сети (тм), а восьмая — косвенно про Войнаровича (он вообще сквозная фигура всей книги, вместе с Уорхолом) и про выставку "Неведомый плод" Зои Леонард, посвященную, собственно, Войнаровичу. В каждой главе Лэнг изящно и увлекательно рассказывает о своем опыте Нью-Йорка и пронизывает им истории американских творцов из недавнего прошлого. Кроме перечисленных столпов в тексте много всякого и о прочих звездах искусства Ист-Виллиджа, этого сада всех цветов, и про их разновидности отчуждения.

Немало в книге и заходов на теорию одиночества в толпе: его психологические корни, последствия, механизмы возникновения, как оно закрепляется в человеке, чем чревато в дальнейшем и т. д. Всё это с отсылкой к работам нескольких психологов, прицельно исследовавших этот предмет в ХХ веке.

Помимо просветительской ценности этой книги — приготовьтесь сидеть в гугл-картинках, чтобы глядеть на все картины, фотографии, коллажи, граффити, инсталляции и хепенинги, упомянутые и, нередко, контекстно толкуемые в книге, — есть в ней и прекрасное атмосферное пространство самого Нью-Йорка, живой сущности, совсем не обязательно благонамеренной, благодатной или доброжелательной, с его поэзией, мерзостью и величием, во времени и пространстве.


*Русскоязычное издание выйдет, тьфу-тьфу-тьфу, в издательстве AdMarginem в этом году.

Аня Синяткина Постоянный букжокей пт, 12 мая

Поверх великого ничего

"Они разговаривают", Янина Вишневская, Олег Пащенко

но взрослые не припомнят

а боги им не подскажут

тело-свинья не выдаст

и выдаст, а не возьмут

а выйдет душой в потемки

путями кровоподтека

а вынесет на подносе

доносчику первый кнут

Картиночный эфир. Янина Вишневская и Олег Пащенко — каждый сам по себе шаман и шаман, поющие "поверх великого ничего". Под одной обложкой это две песни — визуальная и текстовая, которые переплетаются причудливым образом, создавая экзистенциальный поэтический комикс, ультра-современная форма разговора о тварях и боге.

Макс Немцов Постоянный букжокей чт, 11 мая

Небитый битник

"Письма", Уильям Гэддис

В битой вселенной Керуака Гэддис — фоновый персонаж, статист из массовки, но по его письмам 40-х годов матери можно узнать (и понять, главное) о битниках больше, чем из романов Керуака. Я постараюсь избежать спойлеров, но это поколение выдергивало себя с корнями из тогдашнего американского «образа жизни» (война, конечно, помогала — сначала одна, потом другая), и по этим текстам хорошо видно, в каком состоянии ума пребывала 20-30-летняя молодежь. И что из этого получилось. Потому что битники — это не секта, как нам иногда видится, это сдвиг парадигмы, поворот сознания. Гэддиса же никто битником, насколько мне известно, никогда не считал (а было бы интересно взглянуть на него так — ну потому еще, и что корни Томаса Пинчона — там же; они, кстати, с Гэддисом никогда не встречались, вопреки распространенной легенде о совместной выпивке где-то в Лонг-Айленде), но его одиссея — скитания по Америкам, заработки, лечение загадочной «тропической болезни», переписка с мамой, бесконечные посылки с вещами, заметками и книгами и одержимая работа, стремление выплескиваться на бумагу (другой среды тогда просто не изобрели) — совершенный бит. Только Гэддис остался впоследствии гораздо более упорядоченным в доминирующем модусе высказывания (просодия у него не «боповая», иная, хоть и тоже музыкальная, а хаос и энтропию он запечатлевал на бумаге едва ли не убедительнее Керуака). Романы же его — такая же изнанка и развитие бита, как у Пинчона, хотя с Керуаком у Гэддиса гораздо больше общего, чем с Пинчоном, несмотря на похожесть с последним по дисциплине и наполненности высказывания, традиционно принимаемым за «трудность»).

Но это — начало. Потом — жизнь вполне оседлого писателя (амплитуда его странствий была не так привольна, как у Керуака, но в СССР в середине 80-х он побывал, надо бы найти свидетельства), стремившегося к собственному литературному идеалу (и обретшему его в итоге) - Илье Ильичу Обломову, с финансовыми трудностями, техническими и корпоративными заказами, некоторой работой на ЮСИА (я не знал), непониманием безмозглой критикой, неприятием тупой публикой, паразитизмом и саботажем издателей. Все как у нас. Оторваться от этого эпистолярного нарратива, составленного ведущим гэддисоведом Стивеном Муром, невозможно, я пробовал. Дети, жены и друзья прилагаются. Алкоголизм тактично остается за кадром. Очень рекомендую: картина всей американской литературы после этих писем обретает еще большую связность и глубину.

Евгений Коган Постоянный букжокей ср, 10 мая

Случай?

Памяти Иона Дегена

Незадолго до праздника Победы, 28 апреля, умер Ион Деген – герой войны, врач, ученый, невероятный человек, о котором, уверен, будут написаны книги. Хотя он и сам написал – о своей жизни, о войне и о том, что ему пришлось перенести.

Самое его известное стихотворение знают все:

Мой товарищ в смертельной агонии,

не зови понапрасну друзей.

Дай-ка лучше согрею ладони я

над дымящейся кровью твоей.

Ты не плачь, не стони, ты не маленький,

ты не ранен, ты просто убит.

Дай на память сниму с тебя валенки,

нам еще наступать предстоит.

Когда Деген написал эти строки, ему было 19 лет. А во еще стихи этого невероятного человека:

Из проклятой немецкой траншеи

слепящим огнем

Вдруг ракета рванулась.

И замерла, сжалась нейтралка.

Звезды разом погасли.

И стали виднее, чем днем,

Опаленные ветви дубов

и за нами ничейная балка.

Подлый страх продавил моим телом

гранитный бугор.

Как ракета, горела во мне

негасимая ярость.

Никогда еще так

не хотелось убить мне того,

Кто для темного дела повесил

такую вот яркость.

1942

Воздух - крутой кипяток.

В глазах огневые круги.

Воды последний глоток

Я отдал сегодня другу.

А друг все равно...

И сейчас

Меня сожаление мучит:

Глотком тем его не спас.

Себе бы оставить лучше.

Но если сожжет меня зной

И пуля меня окровавит,

Товарищ полуживой

Плечо мне свое подставит.

Я выплюнул горькую пыль,

Скребущую горло,

Без влаги,

Я выбросил в душный ковыль

Ненужную флягу.

1942

Воздух вздрогнул.

Выстрел.

Дым.

На старых деревьях

обрублены сучья.

А я еще жив.

А я невредим.

Случай?

1942

Дымом

Все небо

Закрыли гранаты.

А солнце

Блеснет

На мгновенье

В просвете

Так робко,

Как будто оно виновато

В том,

Что творится

На бедной планете.

1944

На фронте не сойдешь с ума едва ли,

Не научившись сразу забывать.

Мы из подбитых танков выгребали

Все, что в могилу можно закопать.

Комбриг уперся подбородком в китель.

Я прятал слезы. Хватит. Перестань.

А вечером учил меня водитель,

Как правильно танцуют падеспань.

1944

Вечная память.

Маня Борзенко Постоянный букжокей вт, 9 мая

На здоровье!

"Мой лучший друг – желудок. Еда для умных людей", Елена Мотова

Редкий нонфик вызывает у меня подобный восторг. Эта книга основана на 208 научных исследованиях, и не просто посвящена питанию, но и затрагивает связь нашего тела с движением и психологией. Тут вообще нет разглагольствований не по делу. Тут очень живой и простой язык (и встроенные в текст шуточки).

С первой же главы я стала выписывать и пересылать друзьям цитаты. С первого же упражнения я стала применять их в жизнь.

К концу книжки я выспалась, наелась и стала себе изрядно больше нравиться!

И не могу сказать ничего полезнее, чем поделиться с вами своими выписками:

Важное и интересное в целом:

Толстый кишечник действительно толстый и красивый.

Тонкая кишка изнутри кажется бархатистой.

Печень — это полтора килограмма уникальной многозадачности.

Калории – это единицы количества теплоты, а не то, от чего растет зад.

С точки зрения здоровья лучше стабильный (пусть даже избыточный вес), чем циклы его набора и потери. По результатам исследований на десятках тысяч людей, люди с избытком массы тела живут дольше. Особенно, если не курят.

Есть понятие "диетическое мышление". Это когда человек пытается питаться "правильно", а не хорошо. Разница такая – сейчас считается, что полезно жрать белки, и мы "правильно" жрем белки. Или считается, что глюкоза "плохая" – не едим глюкозу. Питаться хорошо – это слушать, насколько ты голоден, и есть то, что насыщает и приносит удовольствие. Даже если это шоколад. Организм не хочет столько шоколада, сколько нам кажется, что мы сожрем, если только себя искусственно не ограничивать. А вот если ограничивать, то тогда куда более вероятно сожрать целую плитку, дорвавшись.

Есть три вида голода: телесный (физический), эмоциональный и вкусовой.

Стремление постоянно контролировать свой вес, часто "очищать организм", регулярно сидеть на диетах – может быть одной из начальных стадий нервной булимии. Лучше сходить к врачу. До того, как организм перестанет выдерживать эти издевательства.

Орторексия – сильная озабоченность правильным питанием и тренировками. Это тоже болезнь. С ней тоже надо идти к врачу, чтобы он проконтролировал, что вы руководствуетесь правильными принципами, а не тупью из псевдонаучных популистских статей.

В 2010 году провели исследование, где графические изображения женских фигур оценивались мужчинами и женщинами (7000+) из 10 регионов в 26 разных странах мира. Оказалось, что мужчины (кроме представителей Восточной Азии) считают привлекательными женщин со значительно большим весом, чем это кажется женщинам.

Многие говорят, что неудовлетворенность телом – это прекрасно, потому что мотивирует им заниматься. Но на самом деле, чем меньше нам нравится свое тело, тем хуже мы слышим его сигналы и тем меньше мы о нем заботимся.

Люди, не умеющие выражать свои чувства, стараются лучше или чаще кормить других.

Установочная масса тела всегда имеет диапазон в 2-5 кг.

Умеренные физические нагрузки – жизнь. Интенсивные физические нагрузки – перенапряжение и травмы.

Локального похудения не бывает. Нельзя руководствоваться идеей "чем тяжелее, тем лучше" и "нет боли - нет результата".

Если раз в месяц есть чипсы, они никак не повлияют на наш пищевой пейзаж.

Диетология – наука о питании при разных ЗАБОЛЕВАНИЯХ. Наука о питании вообще – нутрициология. Научными доказательствами не являются телевизионные передачи, статьи в глянцевых журналах, книги о популярных диетах, рекламная информация, мнение тренера, опыт знакомой и советы родственников.

Веганы и сыроеды стоят на пути к белковой недостаточности. Но высокобелковые диеты увеличивают нагрузку на почки.

Трансжиры есть не надо. Если видите на этикетке "растительный жир", "частично гидрогенизированный насыщенный жир", "кулинарный жир" – ставьте продукт обратно на полку. А вот есть обезжиренное все-на-свете совершенно не надо.

Белки – хорошие и нужные. Жиры – хорошие и нужные. Углеводы – хорошие и нужные.

Быстренько о содержании:

1 глава объясняет анатомию всего, что задействовано в организме, связанного с питанием.

2 глава рассказывает, зачем мы едим, что мы получаем из еды и из процесса питания.

3 глава описывает сценарии и стили пищевого поведения. То есть, если позаписывать в течение недели в дневник каждую вылизанную тарелку и съеденную сушку, и свои ощущения, то станет понятно, для чего и от чего вы едите. И тут Елена рассказывает, как разбираться с каждым типом поведения. Тут же есть тест на определение своего стиля, и "домашка"-предложение определить сценарии и стили трех реальных дневников.

И информация о том, как формировать привычки питания, чтобы они стали автоматизмами.

4 глава говорит об отношениях с телом, из чего формируется образ тела, что такое здоровое тело, и какие бывают сценарии отношений с телом.

5 глава о связи питания и движения. Зачем и сколько вообще нужно двигаться, как выбрать наиболее подходящую активность, какие виды активности необходимы для гармоничного тела, как двигаться, чтобы не набирать (о, ужас!) вес, и где взять мотивацию для тренировок.

6 глава раскрывает нам из чего сделана еда. Кто знает правду и питании и какие есть уровни доказательности в медицине. Кем лучше быть – вегетарианцем или мясоедом (праноедом точно не надо). Тут рассказано о белках, жирах и углеводах.

7 глава говорит о воде, витаминах и минералах.

8 глава говорит о здоровье, о мифах про еду, о том, как распознать пищевой мусор по этикетка, как определить свои риски при определенных системах питания, как менять пищевые сценарии, и как обезопасить свою пищу от сил зла.

Что не работает:

– Раздельное питание. Белки и углеводы сочетаются внутри продуктов (молочка, яйца, орехи, зерновые, овощи, фрукты, семечки, бобовые). Так что тем, кто реально хочет практиковать раздельное питание, можно есть по сути только мясо, рыбу и сыр вместе с жиром. Или жир с леденцами, зефиром и содержимым сахарницы. Bon appetit.

– Детокс-диеты. Они нарушают микробную среду ЖКТ и вымывают минералы. Ни один настоящий врач ее не рекомендует. Но кого ж это остановит, ведь зато Гвинет Пэлтроу рекомендует!

– Пытка водой в виде дополнительных восьми стаканов в день тоже излишна. Она никак не влияет на эластичность кожи, не делает кожу более "влажной", не убирает морщины.

– Требования доесть все, что на тарелке. Самый простой и эффективный способ посадить поджелудочную ближнему своему — всем известная игра "ложечку за маму, ложечку за папу" и прочие насильные кормления.

– Голодание и диеты. Они замедляют обмен веществ и каждая свободная калория переводится в жир, а не в энергию, как у человека, который нормально жрет. Изучали однояйцевых близнецов (с одинаковым набором генов, то есть). Исследование показало, что чем раньше один из них начинал сидеть на диетах, тем больше веса он в итоге набирал.

– Травки и грейпфруты, которые типа ускоряют обмен веществ, на самом деле бесполезны.

– Если подавлять чувство голода, то организм перестает воспринимать и сигналы о насыщении. То есть вы начнете есть больше, потому что перестанете чувствовать, что наелись.

– Никакие весы не в состоянии показать заодно процент жира в организме.

– При появлении проблем со здоровьем и весом люди обычно начинают бегать. Нинада!!!

– Почти все БАДы либо неэффективны, либо небезопасны. Здоровому человеку со сбалансированным питанием (зерновые, молоко и молочные продукты, овощи, фрукты, бобовые, мясо и рыба) дополнительные витамины и добавки не нужны.

– Недостаточно есть "суперполезный" продукт, важно взаимодействие продуктов между собой.

– Не бывает дефицита витаминов "вообще". И витамины не улучшают самочувствие здорового человека,не повышают школьную успеваемость и не повышают жизненный тонус. Единственное, что лечит любой витамин, – это недостаток в организме этого самого витамина.

– Получение всех нужных витаминов из пилюль не заменит необходимости получения витаминов из еды. Сорян.

– Супер-пупер-фуд придумали маркетологи. Ягоды годжи, например, дают больше неприятных побочных эффектов, чем магической пользы. Лучше жрите бруснику.

– Безглютеновая диета полезна исключительно при наследственном аутоимунном заболевании тонкой кишки.

Что работает:

– Старый добрый дневник пищевого поведения. Если в течение недели (7 дней подряд) записывать, насколько ты голоден, что и сколько съел и выпил, и какие чувства испытал потом, а также всю физическую активность, то станет понятно, насколько здраво вы оцениваете размахи своего питания. Люди, выполнившие задание с пищевым дневником, в дальнейшем достигли значительных результатов, вне зависимости от стартовых условий. (Только не надо подсчитывать калории! Это то самое "диетическое мышление)

– Если вы заметили, что заедаете стресс, то заедание можно заменить на действия, вызывающие прилив тех же гормонов в организм – уход за собой и получение социального тепла.

– "Изюмная медитация" как способ научиться медленному и осознанному питанию.

– Стремление накормить себя наилучшим образом.

– Если вы не любите какой-то продукт, пусть даже наиполезнейший, то он вам не нужен. (Или вы просто не умеете его готовить)

– Если вы наслаждаетесь той едой, которую выбрали, вы съедите меньше.

– Двигаться. И отделить движение от питания, не считать, сколько надо тренироваться "ради" пирожного, не угощать себя за тренировки. Они нужны сами по себе, безотносительно "правильности" вашего питания.

– ЛЮБАЯ активность считается за активность, поэтому гуляйте с собакой, покупайте еду в трех разных магазинах, катайтесь на коньках, приносите продукты из холодильника к столу по одному, ходите, разговаривая по телефону, паркуйтесь подальше от входа в магазин. Не думайте о секундах свысока.

– Если вы собираетесь заниматься более интенсивными нагрузками, чем прогулки и таскание на руках младенца, – спортивный врач. Иначе можно стремлением к здоровью его же очень эффективно и добить.

– Если после (или во время) тренировки хочется пить – надо пить! Если после тренировки (1-1,5 часа) хочется есть – надо есть.

– Лучше выбрать минимально обработанные продукты: цельные крупы и злаки, не рафинированную муку. Не больше одного стакана сока в день, и никакой газировки.

– Йодированная соль безопасна и полезна.

– Для сохранения в пище витаминов хранить продукты надо в темноте, нарезать прямо перед приготовлением, не замачивать овощи и крупы в воде, овощи класть в кипяток и варить в небольших объемах воды, есть овощи и фрукты разных цветов, в том числе сырые.

– Необходимо получать удовольствие от еды!

Стас Жицкий Постоянный букжокей пн, 8 мая

Невыбранные времена

"Без рук, без ног. Девочки и дамочки", Владимир Корнилов

Две первые повести писателя Корнилова, написанные, соответственно, в 1965-м и 1968-м годах и опубликованные впервые почему-то не в СССР, а в журналах “Грани” и “Континент” – о военном и едва-едва послевоенном времени. За что их лишили права быть официально прочитанными гражданами Советского Союза – я понять никогда не мог, сколь ни силился: ну нет там ничего такого, что хоть слегка бы пошатнуло нерушимый на то время, крайне унылый, но очень стойкий строй. Однако ж, они самоценны, и запрет на публикацию ничего не добавил им и ничего у них не отнял.
Первая – про мальчика, и написана будто бы мальчиком (но, конечно, это уловка/прием), испытывающим то ли первую любовь в стране, которая пережила страшное, но в которой мальчики бегают за девочками и в кино, пьют портвейн и едят мороженое, потому что этого в мальчиках убить нельзя, а то ли это не любовь, но все равно жизнь, которая происходит у мальчиков и у девочек несмотря на жуткость того времени, когда она происходит.
Вторая – про трагически ненужное копание московскими девочками, дамочками, женщинами и противными бабами из плохой народной гущи окопов-заграждений на подступах к Москве, и про выяснение в процессе этого быстрого копания очень важных вещей: кто действительно плох, а кто хорош. Как человек. И этим героиням тоже ничего выбирать не позволено: вот вам херовые времена, в них и живите, тут и действуйте, а некоторые тут и помирайте.
Жестоко, но правда. А правда, художественно рассказанная – она, сволочь такая, оказывается горше сухих фактов, но за тем и существуют писатели, чтоб наши слезы иногда вытекали из потаенных уголков глаз.

Кадриль-с-Омаром Гость эфира вс, 7 мая

История Франции из седла велосипеда

The Discovery of France («Открытие Франции»), Грэм Робб

В периодической рубрике "Голоса Омара" — старый друг "Додо", завзятый читатель, блогер и путешественник Катерина Романенко.


Грэм Робб — британский писатель, историк и специалист по французской литературе. Именно как литературный критик и исследователь он и начинал свою писательскую карьеру: опубликовал несколько трудов о Бодлере на английском и французском, затем издал биографии Бальзака («Жизнь Бальзака»), Гюго («Жизнь Гюго) и Рембо («Жизнь Рембо»). С начала двухтысячных, впрочем, он больше интересуется историей. В 2003 вышла Strangers: Homosexual Love in the 19th Century. Затем Робб опубликовал две книги о Франции: The Discovery of France иParisians: An Adventure History of Paris («Парижане. Истории приключений в Париже»). Потом была издана The Ancient Paths: Discovering the Lost Map of Celtic Europe, а в 2016 году — Cols and Passes of the British Isles.

The Discovery of France. A Historical Geography from the Revolution to the First World War вышла в 2007 году. На русском она появилась в 2014 под ещё более длинным заголовком «Открытие Франции. Увлекательное путешествие длиной 20 000 километров по сокровенным уголкам самой интересной страны мира». Как пишет сам Робб в предисловии, страну, по которой он считался экспертом, он начал исследовать десятью годами ранее. Ему было очевидно, что Франция, литературу и историю которой он изучал и преподавал, была лишь частью огромной земли, которую он видел в отпусках, исследовательских поездках и приключениях.

Чтобы познакомиться с ней ближе, Робб сел на… велосипед. Через 22,5 тысячи километров в седле и четыре года в библиотеке появилась эта книга. Она, заключает автор, стала тем историческим путеводителем, который он сам хотел бы прочитать, отправляясь в своё путешествие. Первая часть книги описывает народы Франции, их языки, верования, повседневную жизнь, путешествия и открытия, а также других обитателей их земли. Вторая часть посвящена тому, как страну исследовали, картографировали, колонизировали её правители и туристы, меняли с точек зрения политической и физико-географической и вообще превращали в современное государство.

На обложке англоязычного издания приведён отрывок из рецензии Sunday Telegraph: «Почти на каждой странице есть подробность, которая просвещает, удивляет или развлекает, а часто всё вместе». Что редко бывает с хвалебными отрывками из одобрительных рецензий, это абсолютная правда. Текст буквально напичкан деталями, фактами, историями и шутками, которые хочется непременно пересказать.

Робб действительно старается держаться в указанных рамках, от Революции до Первой мировой, но сделать это непросто: чтобы был понятен контекст, он время от времени приводит информацию о гораздо более ранних периодах, вплоть до римлян. Масштаб проделанной им работы впечатляет: автор изучил какое-то невероятное количество источников — мемуаров, дневников, путевых журналов, хроник, литературы и документов. Он буквально по два раза на страницу ссылается на воспоминания путешественников разной степени известности. Особенной нежностью Робба пользуется Роберт Льюис Стивенсон; может, потому, что тот тоже путешествовал верхом? Правда, не на велосипеде, а на ослике.

Просто представьте: на 360 страниц текста ещё 60 занимает библиография.

Уровень подробностей поразительный. Грэм Робб подробно описывает, в какой части Франции на каком диалекте говорили, как отличалась внешность жителей разных районов, во что они одевались, что ели и пили, как искали супругов, во что верили, кем работали, какую роль в их жизни играли дороги и реки, что изменилось с приходом железных дорог и —да-да — велосипедов, как и чему учились, как и зачем путешествовали, и так далее, и так далее.

К тому же он отлично и очень образно пишет, и вот уже у тебя перед глазами картографы пытаются отстоять свои наблюдательные пункты у получивших невиданные раньше свободы граждан, которые, шутит Робб, «реализуют своё новое демократическое право разрушить всё новое».

Грэм Робб ставит своей задачей доказать, что Франция не ограничивается Парижем. Он справляется с ней блестяще, подробно описывая историю, язык и быт разных регионов, городов и деревушек. Более того, ему удаётся ещё кое-что: убедить, что и сегодня Франция во многом остаётся неизведанной, загадочной страной.

Будьте осторожны: дочитывая книгу, можно почувствовать фантомные боли в области несуществующего велосипеда. Или ослика, кому что ближе.

Шаши Мартынова Постоянный букжокей сб, 6 мая

Все бы хорошо, если бы не люди

"Пропасть человеческой иллюзии", Гилберт Соррентино (The Abyss of Human Illusion, by Gilbert Sorrentino)

Писатель ухватывает тот или иной аспект культуры, а жизнь по сути своей несуразна, я считаю.
— Гилберт Соррентино

Гилберт Соррентино не впервые на наших волнах: я уже фонтанировала по его поводу два с лишним года назад, а прошлой осенью выложила переводы трех его стихотворений (из немалого множества). Уже писала, повторюсь еще раз: громадная досада, что на русском существует лишь один роман этого наследника великой ирландской троицы, блистательного постмодернистского гуманиста и невероятного ехидного лирика. Впрочем, есть шансы, что мы в следующем сезоне "Скрытого золота ХХ века" хоть как-то это упущение исправим.

"Пропасть...". Это роман в рассказах 50 историй из жизни самых разных людей, написанных так, будто Соррентино сфотографировал 50 мизансцен, и фотографии ожили, задвигались, заговорили ненадолго, а потом фигуры на этих снимках вновь замерли в неуловимо новых — новых ли? позах. Роман был написан незадолго до смерти, а увидел свет уже после, и потому он печален, а если точнее, Соррентино позволил себе недвусмысленно выразить свое разочарование, пусть оно и беззлобное и уж конечно не обиженное. Любой желающий увидит в этих текстах и Чехова, и Твена, и Апдайка, и Джойса, и Беккета; само название — привет Хенри Джеймзу, это прямая цитата из него. "Пропасть..." — каталог человеческих заблуждений, подслеповатостей, глуховатостей, толстокожестей и в целом неспособности впитывать жизнь в полном сознании, реестр слепых пятен и хромоты сердца.

Вот что я нахожу неотразимым в Соррентино, в любом его тексте: он говорит, вообще-то, об очень горестных, а иногда и безнадежных человеческих неудачах, в самом универсальном смысле слова, но ему всякий раз, без исключения, удается держаться этой вот "сути несуразности", о которой он сам говорил в интервью, и потому любая драма — да и трагедия — в его текстах несет на себе блики той или иной улыбки, хоть улыбка эта и не непременно довольная или счастливая. Благодаря этой струне какого-то фундаментального здоровья ума Соррентино не скатывается в истерику, не рвет на себе волосы и при этом способен говорить — точно, проницательно — на любые самые грустные темы.

И последнее о "Пропасти...": вероятно, потому, что это последний его роман (и Соррентино знал это — когда писал, ему уже диагностировали рак, и этот диагноз, по словам его сына Кристофера, поверг его не в тоску или отчаяние, а в скуку), Соррентино, по сути, положил в него 50 желудей, и из каждого могло бы вырасти целое дерево-роман. Это 50 полноценных сюжетов для 50 книг привычной толщины, а при нынешнем обожании романов-кирпичей какой-нибудь Франзен мог бы слепить из любого предложенного сюжета эпос на полтыщи страниц. Но Соррентино, мне кажется, совершенно к этому не рвался бы, даже если б не собирался умирать так скоро. Тем не менее, "Пропасть человеческой иллюзии" в итоге смотрится как прощальный жест невероятной щедрости. И/или иронии: возможно, любая из этих историй стоит ровно того количества слов, какое счел нужным написать автор.

Уже прошло 1313 эфиров, но то ли еще будет