Концерт конца времен

Мировая литература в русских звуках и Толстой как зеркало рок-н-ролла

Перво-наперво, отметим сразу несколько печальных дат насквозь литературоцентричным альбомом Егора Летова:

У Янки Дягилевой, кстати, тоже была песенка, вдохновленная известным романом Габриэля Гарсия Маркеса:

А вот детская классика Николая Носова в интерпретации Петра Мамонова:

Если уж говорить о детской классике, то кто только не пользовался Корнеем Чуковским. Например, вот:

Наши музыканты не только детские книжки читают, но и античную литературу — Анна Ворфоломеева со своим «Одиссеем»:

И советскую классику — «Маркус и Топонимика», например, поминает «Россию молодую» Юрия Германа:

А вот эти люди, будем надеяться, и читали Джорджа Мартина, а не только кино смотрели:

И Толкина заодно:

А другое модное московское подразделение ссылается на Дагласа Эдамза:

Но следует признать — несмотря на пресловутую литературоцентричность русских, начитанных музыкантов в России не так уж и много. То ли дело во всем остальном мире. Возьмем, к примеру… ну, я не знаю, Толстого. Какого-нибудь из нескольких. И посмотрим, кто им вдохновлялся (ради чистоты эксперимента не будем брать тех певцов ртом, кто реально носит эту фамилию). Вот, например, словацкая группа «Толсты́е» (фамилия солистки, правда, Толстова, но это, согласитесь, не одно и то же):

А это коллектив из Джорджии (штатовской), который назвался той же фамилий, отчего — бог весть:

Более того, существует даже группа, назвавшаяся в честь Софьи Андреевны — «Мадам Толстая» (в ней играет один мальчик, и он точно не Толстой):

Ну и, конечно, кто-то из Толстых вдохновляет музыкантов на разное:

А вот человек вдохновился на трагическую русскую историю. Кто у нас маркеры? Натюрлих, Толстой и Эдип:

Ну и просто про Льва Николаича (и великую литературу) спел Боб Хиллмен из Сан-Франциско:

Это была песня из компиляции прекрасного проекта «Артисты за грамотность» (2002-2003) «Песни, вдохновленные литературой», но о нем мы поговорим в следующий раз. А пока — приятного чтения.

Дом стоит, свет горит

Олег Коврига, «Что я видел»

Те, кто бывает на московских рок-концертах, знают Олега Ковригу – добродушного бородатого дядьку, который перед концертами продает диски с записями самых любимых российских (и, естественно, советских – в смысле времени записи) рокеров. Он возглавляет «Отделение ВЫХОД», реставрирует и выпускает много хорошей музыки, и вообще сложно без него представить историю того, что получило условное обозначение «русский рок» - скажем, годы назад он организовывал квартирники, в том числе и (ныне) более чем известные. Так что, когда появилась информация о том, что к выходу готовится книга его воспоминаний, все уважающие себя любители этого самого «русского рока», уверен, замерли в ожидании. Книга вышла, и она оказалась даже лучше, чем стоило ожидать.

В том, что Коврига умеет писать, новости нет – предыдущая, написанная им (в соавторстве) книга «Про шабашку», изданная крошечным тиражом десять лет назад, подтверждала, что Коврига очень хорошо умеет складывать слова в предложения. Новость в другом: новая книга Ковриги – это не книга про рок-н-ролл.

Нет, конечно, она под завязку наполнена всевозможными байками о времени, которое ушло безвозвратно. Скажем, такими:

«На второй день, когда Шура Несмелов открывал Майку и Цою дверь, Витя ему говорит:
- Здорово, химия! Как дела?
- Да все нормльно. Дом стоит, свет горит.
- О! Это прямо как слова из песни.
И через какое-то время появилась песня “Печаль”…»

Просто так получается, что они – не главное. Книга Ковриги – это, в буквальном смысле, записки на манжетах, заметки на полях рок-н-ролльной жизни. У большинства этих историй нет не то что морали – в них даже сюжет едва проглядывает. Как будто сидишь с автором, выпиваешь – и он рассказывает о том, что было – вчера, год назад, в середине восьмидесятых, не важно. Ковриге в собственной книге (которую он писал – вернее, составлял и дописывал, – кажется, пару десятков лет) удалось сохранить собственную же живую речь. И в результате получилась не книга о рок-н-ролле, а книга о жизни – о жизни, в которой были и рок, и алкоголь, и предательства, и обиды, и дружбы, и глупые истории, и много интереснейших встреч (Башлачев, Свин, Силя, БГ, Умка – можно продолжать до бесконечности), которыми автор и не думает понтиться – наоборот, Коврига как будто до сих пор удивляется: ничего себе, куда меня судьба занесла. И пишет слово «Автор» с большой буквы.

Дом стоит, свет горит, короче. Хорошая книга, не пропустите – тираж, как всегда, маленький.

Искусство продажности

"Продай свой текст" от Артема Сенаторова

В Фейсбуке, кажется, любому человеку, умеющему мало-мальски связать пару слов, в качестве комплимента иногда пишут "напиши книгу!" К счастью, мы достаточно умны, чтобы этого не делать и не наводнять мироздание горой постов, собранных под одну обложку. Но есть в мире и те, кто действительно хочет написать настоящую книгу. Издать ее. Продвинуть. И продать.

Им-то и необходима книга, составленная Артемом Сенаторовым, собирающая статьи от разных авторов и издателей из Эксмо, АСТ, Альпины Паблишер, МИФа и других слов, которые имеют вес даже не для узкой когорты посвященных, но и для всех, пронесших любовь к чтению дальше школьной скамьи. Статьи разбиты на четыре блока советов – как написать, издать, продвинуть и заработать.

Вот, например.

Как написать

Ольга Аминова, начальник отдела современной прозы, через которую проходит по тысяче рукописей в месяц, рассказывает, как определиться с тем, что писать, как определить направление, тему, проблему, что дает ощущение новизны произведения, и что делать если редакторы и рецензенты не принимают вашу рукопись.

Хинт: "Все основные сюжеты можно перечислить по пальцам".

Илья Данишевский, куратор отдела литературы Snob, размышляет о том, что такое литература, насколько она должна быть релевантна времени, и рассуждает о парадоксе одновременной универсализации контента с запросом на уникальность.

Хинт: "Текст - инструмент работы с реальностью".

Дарья Дезомбре, топ-автор детективов в издательстве Эксмо, очень понятно и четко рассказывает, что вообще такое детектив, нужна ли в нем разгадка, как выстроить хороший сюжет, как вести подготовительную работу, как повести читателя по ложному следу, и сколько должно быть планов произведения.

Хинт: "Вы – Бог вашей вселенной и знаете все. Сразу".

Ринат Валиуллин, писатель и поэт, определяет факторы становления писателя, делится, как отыскать мотивацию, каковы составляющие построения произведения, насколько важны жизненный опыт и фантазия, существует ли "авторский стиль" и как избежать избитых приемов.

Хинт: "Процесс написания книги – мотивация, настрой и писательские ритуалы".

Елизавета Дворецкая, автор, общий тираж книг которой превышает сотни тысяч копий, сообщает, как работать с историей, можно ли отклоняться от фактов, и где взять достоверный материал.

Хинт: "Мысль художника – тот гребень, которым он проводит по спутанным прядям жизни, причесывая события прошлого, чтобы выявить их смысл и красоту".

Как издать

Сергей Турко, главный редактор издательства "Альпина Паблишер", подсказывает как оформить письмо в издательство, стоит ли издавать книги за свой счет, что осуждают на редсобраниях, и дает практические советы, как оформить письмо в издательство.

Хинт: "книгу нужно подавать издателю так же, как он потом будет подавать ее читателю".

Инна Еременко, директор по развитию издательства "Питер", раскрывает, сколько авторы ждут ответа от издательств, и как грамотно составить договор.

Хинт: «Девиз автора сегодня может звучать так: "Короче, ярче, полезнее и еще полезнее!"»

Сергей Рубис, директор редакции №1 издательства "Эксмо", раскрывает секреты финансовой стороны вопроса, возможно ли разбогатеть, написав книгу, каковы минимальные тиражи, сроки передачи прав, и как автору повысить свои шансы на издание книги.

Хинт: "В таком деле, как творчество, никто не гарантирует вам стабильности".

Ольга Зарина, издатель, руководитель направления психологии развития редакции "Кладезь" (издательство "АСТ"), рассказывает, какие этапы проходит книга, прежде чем оказаться на полке в книжном магазине.

Хинт: "Как человека мы "встречаем по одежде", так и книгу читатель выбирает по ее оформлению".

Егор Панурин, руководитель проекта "Издание книг.ком", объясняет, как обойтись без издательств и издать книгу, самостоятельно пройдя весь процесс принятия решений.

Хинт: "Никому не дарите свои книги".

А как продвинуть и заработать читайте в книге. Тогда знание заработает:)

Зевс хотел как лучше

"Миф"/Mythos, Стивен Фрай

Русскоязычное издание готовится в "Фантом Пресс", ожидаем ближе к лету.

Мир полон созвучий (с): в окружающее время — и слегка прошлое, и некоторое грядущее — мне работается аж с тремя книгами пересказов древних историй, из них одна ирландская и две греческих. Две древних поэтических культуры, два пространства, одаривших мир нестареющими летописями богов и героев. То, что пересказчики столпились в моем переводческом плане, мне кажется удачным, поскольку я многие месяцы по уши сижу в этом специфическом фокусе уловления эха: рассказывать своими словами полюбившуюся историю — одно из самых древних занятий человечества, "неправильных" пересказов историй, принадлежащих седому времени, не бывает, и любой пересказчик оставляет в пересказе себя самого. Так грифель карандаша оставляет на бумаге себя, запечатлевая слова, рожденные задолго до того, как выросло дерево, из которого выточили этот карандаш... А я теперь по долгу профессии предельно дословно пересказываю то, что напересказывали авторы этих книг, — на нашем с вами родном языке.

Вот про первую книгу греческих сказаний сегодня и речь.

Ну, для начала, это Стивен Фрай. Для тех, кто читал что-то — или всё — из Фрая, о стиле и подаче можно больше ничего не рассказывать, как избыточно объяснять такое про Вудхауса или, скажем, О'Брайена. Фрай-esque — это игриво, живописно, богато на эпитеты, балагуристо и педантично в деталях. И очень влюбленно в предмет, конечно, а это, мы понимаем, больше полдела, когда речь о тематическом высказывании. Что ценно и заслуживает особого уважения: Фрай не скатывается в клоунаду и комикование, хотя в любой теме, настолько понятной и хрестоматийной сюжетно, как греческая мифология, есть все возможности устроить пошляцкое шапито. При всем обязательном юморе и шаловливости, которые Фрай применяет и допускает, это по всей книге остается в пределах хороших манер и общей смокинговости. Несколько потешных цитат, которые я привожу в конце этой простыни, — из немногих откровенно развлекательных отступлений, которыми Фрай декорирует текст, но их в самый раз, никогда не чересчур.

Что же до содержания, то, на мой взгляд, хмыканье некоторых читателей в англоязычном пространстве, что, дескать, ну зачем нам стотыщпицотый пересказ греческих мифов и сказаний, несколько зряшное. Во-первых, старые истории живут в пересказах, т.е. не каменеют и не превращаются в догму, как это, увы, уже случилось с некоторыми древними книгами. Во-вторых, греческая мифология богата на материал, который вплоть до второй половины ХХ века даже ключевым воспевателям античности — художникам, скульпторам, поэтам последних нескольких веков — казался поводом для девичей стыдливости. Сейчас наконец пришло время по-взрослому, с интересом и здорОво воспринимать всё видение древних греков, без изъятий и очей горе, а кому как не Фраю, инкарнации Оскара Уайлда, быть стильно откровенным — как он уже давно привык, впрочем? В-третьих, Фрай не лезет толковать взятые им для пересказа истории. И не потому, что у него нет мнения или ему это неинтересно — он просто честно делает то, что ему, раконтёру, больше всего по душе, а антропологию и текстологию он оставляет специалистам. В-четвертых, да, все эти сюжеты можно найти в сети и в сотнях книг, посвященных Древней Греции, но фильтр Фрая, его предпочтения в выборе историй и в том, как их подавать и выстраивать внутри книги по порядку, — искусство сродни икэбане. На цветы, ветки, палки и вазы можно глядеть в цветочном магазине по отдельности, но человечество по-прежнему составляет и покупает букеты.

Структура книги предсказуемо похожа на фикус, если смотреть на него от горшка вверх. Сначала тугая розетка — возникновение мира из Хаоса, первое поколение божеств, начало всемирной истории. Дальше стебли начинают слегка расходиться, но по-прежнему тянутся более-менее в одну сторону — божества плодятся, время развертывается, жизнь развивается. Следом стебли разметываются в разные стороны — появляется человечество и творение взрывается фейерверком цветов и листьев, и тут повествование перестает быть линейным и дробится на темы, группируется по объединяющим признакам — гордыня, метаморфозы, спровоцированные в людях богами, любовные похождения, желания, которых стоит опасаться, и пр.

Читать эту книгу, помимо очевидной развлекательной и отдыхательной ценности, стоит и ради того, чтобы стряхнуть пыль с детских воспоминаний о Куне и его "Легендах и мифах Древней Греции", привести в порядок фамильные древа богов и героев, наверняка давно перепутавшиеся у вас в голове (я вот, к примеру, забыла напрочь, что Афродита, технически говоря, Аресу, мужу своему, тётка, не то чтобы кровосмесительные союзы были для олимпийцев экзотикой — строго наоборот), а также вспомнить мифогенную географию Греции, где что находилось, кто куда бегал и где прятался, — прекрасный, то есть, способ навестить Грецию во времени и пространстве. Ну и поразвлекаться у себя в голове, читая, всякими символическими трактовками этих историй — с тех пор, как вы в последний раз читали греческие мифы, прошло много лет, а на таких историях проверяется личная эволюция базовых взглядов на нравственность, ценности, смыслы жизни и прочий базальт личности любого из нас.

Обещанные цитаты:

Арес — Марс у римлян — был, конечно, недалек, фантастически туп и лишен воображения, ибо, как всем известно, война — дело дурацкое.
*
У любви и войны, Венеры и Марса, всегда возникает сильное родство. Никто не понимает толком, с чего бы, но в попытки найти ответ вбухана прорва денег.
*
Следом Гея посетила Мнемосину, та увлеченно старалась остаться непроизносимой. Казалась очень поверхностным, глупым и дремучим существом, ничего не знавшим, а понимавшим еще меньше.
*
Гуляя по окрестностям, Гермес не ведал, как далеко забрался, но на каком-то поле открылся ему чудесный вид стада снежно-белых животных, что щипали траву и тихонько мычали в лунном свете.
— О! — зачарованно вздохнул он. — Какие чудные мумучки. — Пусть и был чрезвычайно развит, детские словечки он еще не превзошел. Гермес смотрел на коров, коровы смотрели на Гермеса.
*
Горюя из-за смерти любимого слуги, Гера взяла сотню зорких Аргусовых глаз и поместила их на хвост крайне бестолковой, растрепанной старой курицы, преобразив ее в то, что мы ныне наблюдаем как павлина — вот так современная гордая, красочная и спесивая птица навеки стала ассоциироваться с богиней Герой.
*
Зевс хотел как лучше. Для какого-нибудь несчастного полубога, нимфы или смертного эти четыре слова так часто предвосхищают катастрофу.

Некое целое…

«Переписка. Василий Кандинский – Арнольд Шенберг»

«Глубокоуважаемый господин профессор! – написал 18 января 1911 года Василий Кандинский, один из величайших художников ХХ века, Арнольду Шенбергу, одному из величайших композиторов того же исторического периода. – Я прошу прощения, что, не имея удовольствия знать Вас лично, обращаюсь к вам напрямую. Недавно я услышал ваш концерт и испытал подлинное наслаждение. Разумеется, вы не знаете меня, точнее, моих работ, поскольку я вообще редко выставляюсь, в Вене же выставлялся лишь один раз, и то ненадолго, примерно год назад (в рамках Сецессиона). Но наши устремления, равно как и весь образ мыслей и чувств, имеют так много общего, что я считаю себя абсолютно вправе выразить Вам мою симпатию». И дальше: «В своих произведениях Вы осуществили то, чего я, пусть и в неясной форме, так нетерпеливо ожидал от музыки. Независимое следование собственным судьбам и самостоятельная жизнь отдельных голосов в Ваших композициях – именно этого я пытаюсь достичь в живописной форме…» С этого началась переписка двух гениев, изменивших само представление об искусстве, - переписка, которая продлилась четверть века и с помощью которой можно изучать не только развитие авангардной мысли первой трети ХХ века, но и историю взаимоотношений интеллигенции в эпоху, которая началась с веры в светлое будущее и закончилась кровью, которую до сих пор сложно осознать.

Слово «переписка» (особенно, если иметь в виду, что эти двое обменивались письмами 25 лет) может испугать – сразу представляешь себе массивные тома в однотипных обложках, наполненные скучными перечислениями бытовых подробностей, болезней и дней рождения дальних родственников. Но переписка Кандинского и Шенберга – это шестьдесят семь не длинных писем (порой – вообще записок), в которых, безусловно, есть и болезни, но разговоров об искусстве все-таки больше. «В Ваших картинах (только вчера доставленных курьером, мы ведь снова в Мюнхене только два дня) я разглядел очень много. И два корня: 1) «чистый» реализм, т.е. вещи, каковы они суть, и при этом каково их внутреннее звучание. Это то, о чем я напророчествовал в своей книге: «фантастика простейшей материи». Моему искусству это прямо противоположно и… внутренне произрастает из того же корня: живет ли стул или живет линия – в конечном счете, в самой основе, это одно и то же. <…> 2) Второй корень – дематериализация, романтически-мистическое звучание (т.е. то, что делаю и я) – именно при таком применении принципа это я уже люблю меньше. Но… все же и эти вещи хороши и очень меня интересуют…» - писал Кандинский Шенбергу. «Внутреннее усмотрение – это некое целое, которое пусть даже имеет составные части, но эти части связаны между собой и уже упорядочены. А сконструированное – это отдельные части, стремящиеся имитировать целое. Но тут нет уверенности, что не упущены самые главные части и что связующей материей этих частей не является душа…» – писал Шенберг Кандинскому. Хотя, конечно, и бытовым мелочам место тоже нашлось.

Все сломалось в 1923 году. «…то, чему мне пришлось научиться в последние годы, я наконец хорошо усвоил и уже никогда не забуду. Именно то, что я не немец, не европеец, а возможно и не вполне человек (европейцы, во всяком случае, предпочитаю мне наихудших представителе своей расы), а еврей, – написал Шенберг Кандинскому 19 апреля 1923-го. – А я тому и рад! Теперь я больше не хочу для себя никаких исключений и не имею ничего против, если меня валят в одну кучу с другими <…> Мы люди разных видов. И это окончательно!»

Апрель 1923-го – с того момента, как Адольф Гитлер организовал в пивной «Хофбройхаус» первое публичное мероприятие молодой, но борзой нацистской партии, и огласил «Двадцать пять пунктов» партийной программы, прошло чуть больше трех лет. До «Пивного путча» оставалось чуть более полугода. И еврей Шенберг уже все прекрасно понимал. Кандинский, который к тому времени уже два года жил в Берлине, а с лета 1922-го преподавал в недавно созданной школе «Баухауз», ответил, что письмо друга его «до крайности его потрясло и обидело»: «Я люблю вас как художника и человека, лучше, наверное, сказать – как человека и художника…» После чего Шенберг ответил своему, теперь уже бывшему, другу огромным и важным посланием, в котором подробно объяснил свою позицию по вопросу национальностей, человеческих взаимоотношений, роли современного искусства в обществе и вообще по поводу того, как он собирается жить дальше – хотя в те годы было сложно строить хоть какие-то планы. Выдающееся письмо человека, который всеми силами старается остаться человеком в условиях, когда оставаться человеком все сложнее.

Арнольд Шенберг покинул Германию в 1933-м – он уехал в США, где и жил до смерти в 1951-м. Василий Кандинский принял немецкое гражданство в 1928 году; в 1933-м, после прихода к власти нацистов, эмигрировал во Францию, где и умер в 1944-м. Переписка Кандинского и Шенберга, судя по сохранившимся письмам, возобновилась в 1928 году и продолжалась до 1936-го. А искусство и окружающий мир уже никогда не стали прежними.

А там видно будет

"Подстрочник", Лилиана Лунгина

Вообще-то я ненавижу биографии. И автобиографии. Подробности жизни незнакомых мне людей...

Зачиталась так, что несколько раз проехала свою остановку.

Лилиана Лунгина – переводчица, благодаря которой у нас есть Астрид Линдгрен и Михаэль Энде.

Эта книга – ее прямая речь. Точнее, это фильм. А его записали на бумагу.

Я не смотрела. Но я знаю, как это – когда мудрая старуха рассказывает про жизнь и историю, про отношения и события, про подлости и благородство. Перебирает фотографии, проводит пальцев по надписанной на обороте дате. Вспоминает. Перечисляет и описывает своих друзей. Говорит о своем детстве. Говорит о вехах истории и история оживает. И вдруг события из учебника выстраиваются по порядку, обретают краски и смысл, наполняются людьми, запоминаются наконец.

Она сравнивает Париж времен своего детства и Москву. Делится историями про известных поэтов и писателей. Говорит о няне своих детей. С одинаковым интересом и уважением. Вот Евтушенко, вот Галич, а вот няня Мотя.

Говорит о войне. О руководителях страны. Спокойно, взвешенно, бесстрашно.

И о главном, о том, что не бывает, чтобы все плохо кончилось.

Если кажется, что все плохо – это еще не конец.

Пэтчен, Пинчон и прочие

Наш маленький концерт об американской литературе

Давно мы с вами не копались в архивах и не выискивали в них разного интересного. Здравствуйте. О литературно-музыкальных экспериментах Кеннета Пэтчена, родоначальника «джазовой поэзии» мы уже упоминали, но вот следующий виток воздействия его литературы на музыку — несколько произведений, вдохновленных его великим романом «Дневник Альбиона Лунносвета»:

Есть и коллектив, взявший себе такое имя (а произведение у них явно по мотивам «Моби-Дика»):

Да и псевдоним этот тоже в ходу, оказывается:

Нельзя при этом сказать, что герой романа Пэтчена был романтичнее. А вот целая литературно-музыкальная композиция «Зримого племени медиумов» на стихи Пэтчена под маркой «Пиратской утопии» в пяти частях (третью заблокировали правообладатели, но представление у вас уже будет):

Ладно, теперь немного про Пинчона. Вот новая группа с прекрасным и очень знаковым для всех читателей «Радуги тяготения» названием:

А вот другой коллектив, назвавшийся именем персонажа его другого романа (негодяя, между прочим):

Его же имя увековечено в песне и другого музыкального коллектива:

А еще одна героиня «Радуги тяготения» вдохновила коллектив «Столовое серебро» вот на это произведение:

Сам же Томас Пинчон стал персонажем вот этой песенки:

Вот это произведение Сары Немцов (нет, мы не родственники) посвящено э. э. каммингзу:

А вот эту песенку «Кардиганам» явно навеяло Стайнбеком, хотя действует здесь отнюдь не песик:

Трагическая жена Ф. С. Фицджералда вдохновила в свое время Ива Симона:

А это — дань Терри Ли Хейла великому писателю Реймонду Карверу:

Вот этот культовый коллектив внимательно прочел первый (юношеский) роман Джона Кеннеди Тула и сочинил такую прекрасную песню:

Ладно, если вы устали от нашего фейерверка американской литературы, можно послушать, какими операми вдохновлялся Уолт Уитмен:

Американская джазовая саксофонистка Джейн Айра Блум, уже отдавшая дань «Ранним американцам» в своем предыдущем альбоме:

…записала следующий в продолжение, где главным источником вдохновения для нее стала Эмили Дикинсон:

И вот на этой, как говорится, оптимистической ноте мы и завершим нашу сегодняшнюю музыкальную программу. У вас в ушах звучал Голос Омара.

Орел или решка?

"(Не)совершенная случайность", Леонард Млодинов

Однажды давным-давно, примерно классе в 6ом, я ездила в экспедицию, где нужно было заниматься по 4 пары каждый день, ну и факультативы (например, по мату), палатки-песни-костры-побеги. Целый месяц. И почему-то нам, гуманитарному факультету, поставили класс по терверу. Его-то я и завалила, и поэтому больше не ездила. И тервер ненавижу. Но оказывается, теория вероятности (и невероятности) отлично применима в житейских обстоятельствах, да еще и достаточно интересная штука.

Нате вот, приобщитесь!

История 1, про похвалу

Знаете лауреата Нобелевской премии по экономике – Дэниэла Канемана? В середине 1960-х гг. Канеман доказывал, что поощрение примерного поведения имеет смысл, а наказание за ошибки – нет. Он доверял результатам опытов над животными, которые свидетельствовали: поощрением можно добиться большего, нежели наказанием. Он стал размышлять над этим явным парадоксом. И открыл феномен «регрессии к среднем»: в любом ряду случайных событий за событием из ряда вон выходящим скорее всего и по чистой случайности последует событие ординарное. Механизм таков. Каждый пилот более-мене умеет управлять самолетом. В процессе тренировок мастерство пилотов медленно растет, но за один полет многого они не добьются. И любой особенно удачный или неудачный полет будет зависеть в большой степени от везения. Так что если пилот посадил машину идеально, что называется, прыгнул выше своей головы, велика вероятность, что следующий полет у него пройдет на уровне гораздо ближе к его личной норме, то есть неважно. Если инструктор после первого полета своего подопечного хвалил, результаты следующего вылета докажут, что похвала будто бы не пошла на пользу.

Когда мы рассматриваем невероятный успех, будь то в спорте или где еще, необходимо помнить о следующем: необычные события могут происходить без необычных тому причин. Случайные события часто выглядят как неслучайные, и, истолковывая все, что связано счеловеком, нужно быть осторожным – не спутать одно с другим.

История 2, про воспоминания

Чего в английском языке больше: слов из шести букв, пятая из которых n, или слов из шести букв, имеющих окончание -ing? Большинство считают, что слов с окончанием -ing больше. Потому что такие слова быстрее приходят на ум. Психологи называют подобный тип ошибок тенденцией оценивать вероятность по наличию примеров: реконструируя прошлое, мы отдаем ничем не оправданное предпочтение тем воспоминаниям, которые отличаются наибольшей живостью и, следовательно, быстрее всплывают в памяти. А так не надо.

История 3, про двери и машину

Знаете эту жуткую викторину Монти Холла: «Предположим, участники телевикторины должны выбрать одну из трех дверей. За одной дверью находится машина, за двумя другими – по козе. Участник выбирает дверь, а ведущий, которому известно, что находится за каждой из дверей, открывает одну из оставшихся, за которой коза. Затем он говорит участнику: «Итак, вы смените дверь или останетесь на месте?» Вопрос в следующем: выгодно ли участнику сменить дверь?

Да.

Итак. Вы выбрали дверь 1. В таком случае пространство элементарных событий представлено следующими тремя возможными исходами:

• «Мазерати» за дверью 1
• «Мазерати» за дверью 2
• «Мазерати» за дверью 3

Вероятность каждого исхода – 1 из 3, то есть шансы угадать равны 1 из 3.

Ведущий, открывает одну дверь из не выбранных вами, и оказывается, что за дверью коза. Чтобы не отдать вам тачку, ведущий использовал свои знания о том, что за какой дверью, поэтому данный процесс нельзя назвать случайным в прямом смысле этого слова. Существуют два варианта, которые стоит обдумать.

Первый – вы изначально делаете правильный выбор. Назовем такой случай «счастливой догадкой». Ведущий наугад откроет либо дверь 2, либо дверь 3, и если вы предпочтете сменить свою дверь, вы проиграете. В случае «счастливой догадки» лучше, конечно, не соблазняться предложением сменить дверь, однако вероятность выпадения «счастливой догадки» равна всего лишь 1 из 3.

Второй – вы в первый раз указываете не на ту дверь. Назовем такой случай «ошибочной догадкой». Шансы, что вы не угадаете, равны 2 из 3, так что «ошибочная погадка» в два раза вероятнее, чем «счастливая догадка». В «ошибочной догадке» ведущий вмешивается в то, что раньше могло бы быть случайным процессом. Так вы оказываетесь в ситуации «ошибочной догадки», и, следовательно, выигрываете при смене двери и проигрываете, если отказываетесь сменить ее.

В итоге получается: если вы оказываетесь в ситуации «счастливой догадки» (вероятность которой 1/3), вы выигрываете при условии, если остаетесь при своем выборе. Если вы оказываетесь в ситуации «ошибочной догадки» (вероятность которой 2/3), то под влиянием действий ведущего вы выигрываете при условии, если меняете первоначальный выбор. Шансы того, что вы попали в ситуацию «ошибочной догадки», равны 2 к 1, так что лучше сменить дверь. Вот и статистика телепередачи подтверждает: те, кто оказывался в подобной ситуации и изменял свое первоначальное решение, выигрывали примерно в два раза чаще, чем те, кто стоял на своем.

История 4, о законах Божьих

Жил-был Блез Паскаль.

Паскаль подробно изложил анализ «за» и «против» моральных обязательств человека перед Богом. Новаторство было в методе Паскаля, с помощью которого уравнивались «за» и «против» – в наше время это понятие называется математическим ожиданием. Чтобы сравнить возможные выгоды и потери. Паскаль предложил умножить вероятность каждого возможного исхода на его результат и все их сложить, приходя к среднему или же ожидаемому результату. При умножении пусть даже большой вероятности, что Бога нет, на небольшую ценность приза получается величина возможно и большая, но всегда конечная. При умножении любой конечной, даже очень маленькой, вероятности, что Бог окажет человеку милость за его добродетельное поведение, на бесконечно большую ценность приза получается бесконечно большая величина. Паскаль осознавал: результат этих вычислений бесконечен, так что ожидаемый выигрыш от добродетельного поведения бесконечно положителен. Таким образом, Паскаль заключал: любой разумный человек будет следовать законам божьим. В наше время это утверждение известно как «пари Паскаля».

История 5, о том, что количество имеет значение

Чтобы работа из области теории случайности могла быть применена в реальном мире, необходимо задуматься над следующим вопросом: какова связь между неявными вероятностями и наблюдаемыми результатами? Что подразумевается, когда врач говорит: лекарство в 70% эффективно, в 1% случаев влечет за собой серьезные побочные эффекты? Или что при опросе выясняется, что кандидата поддерживают 36% избирателей?

Якоб Бернулли принял за очевидное то, что мы вполне оправданно ожидаем: с увеличением числа попыток наблюдаемые периодичности с большей или меньшей точностью отразят неявные вероятности. Та-даммм: теорема Бернулли или закон больших чисел. Наша ошибка в том, что часто мы предполагаем, что выборка или серия испытаний является репрезентативной, когда на самом деле она слишком малочисленна, чтобы быть надежной.

Превратное представление – или ошибочное интуитивное чутье – относительно того, что небольшая выборка точно отразит неявные вероятности, настолько распространено, что Канеман и Тверский дали ему название: закон малых чисел. На самом деле закон малых чисел – вовсе не закон. Это ироничное название, описывающее ошибочную попытку применить закон больших чисел в том случае, когда на самом деле числа не являются большими.

Еще одно ошибочное понятие, связанное с законом больших чисел, состоит в следующем: событие произойдет с большей или меньшей вероятностью по той причине, что за последнее время оно происходило или не происходило. Представление о том, что шансы на событие с постоянной вероятностью возрастают или снижаются в зависимости от того, имело ли событие место в недавнем прошлом, называется заблуждением игрока.

История 6, о ложных вероятностях

Вероятность того, что случайно выбранный человек окажется психически больным, и вероятность того, что случайно выбранный человек утверждает, будто жена читает его мысли, весьма низки, однако вероятность того, что человек психически болен, если он утверждает, будто жена читает его мысли, уже гораздо выше, как и вероятность того, что человек утверждает, будто жена читает его мысли, если при этом он психически болен. Как все эти вероятности связаны между собой? Ответ следует искать в области условных вероятностей.

На вероятность влияет тот факт, что событие произойдет, если или при условии, что произойдут другие события. В этом и заключается теория Байеса. Она говорит о следующем: вероятность того, что А произойдет, если произойдет В, обычно отличается от вероятности того, что В произойдет, если произойдет А.

Если Форд знает, что у 1 из 100 его машин неисправна трансмиссия, при помощи «золотой теоремы» vожно узнать вероятность того, что в партии из 1000 машин 10 или более трансмиссий будут неисправными, однако если Форд обнаружит 10 неисправных трансмиссий в выборке из 1000 машин, данный факт не сообщит автомобильной компании вероятность того, что среднее арифметическое неисправных трансмиссий равно 1 из 100. В жизни наиболее частой из данных примеров оказывается вторая постановка задачи: вне ситуации, связанной с азартными играми, мы обычно не обладаем теоретическими знаниями шансов, скорее нам приходится вычислять их, основываясь на серии наблюдений. Я специально выделил это различие – ввиду его важности. Оно определяет существенную разницу между вероятностью и статистикой: первая имеет дело с прогнозами на основе определенных вероятностей; последняя связана с заключениями на основе вероятностей, выведенных посредством серии наблюдений.

История 7, о кривизне

Числам всегда приписывается особый вес. Рассуждение строится примерно так: если учитель оценивает сочинение по стобалльной шкале, эти незначительные различия и в самом деле что-то значат. Но если десять издателей сочли, что рукопись первого тома «Гарри Поттера» не заслуживает публикации, то каким образом бедная учительница проводит тонкое различение между двумя школьными сочинениями, ставя за одно 92 балла, а за другое 93? Если мы допускаем, что качество сочинения в принципе поддается определению, то нам придется признать, что оценка – не описание качества сочинения, но его измерение, а измерение, как ничто другое, подвержено случайности. В случае с сочинением измерительный инструмент – учитель, а в выставляемых им оценках, как и в любом измерении, проявляются случайная дисперсия и ошибки.

Один из парадоксов нашем жизни заключается в том, что хотя измерения всегда несут в себе некоторую погрешность, когда речь заходит об измерениях, реже всего говорят именно о погрешности.

Как правило, при проведении опросов предел погрешности выше 5% считается недопустимым, однако в повседневной жизни мы основываем свои суждения на значительно меньшем количестве наблюдений. Разве найдешь человека, который 100 лет играет в профессиональный баскетбол, вложил деньги в 100 многоквартирных жилых домов или основал 100 компаний, выпускающих шоколадное печенье? Так что, когда мы делаем выводы об успешности этих людей, мы берем за основу лишь незначительное число наблюдений. Сталкиваясь с успехом или с неудачей, мы имеем дело лишь с одним наблюдением, с одной из множества точек колоколообразной кривой (Гауссовая кривая), отображающей все наблюдавшиеся ранее возможности. И мы не знаем, что представляет собой это наблюдение – среднее или явный выброс, событие, в котором можно быть абсолютно уверенным, или редкий случай, который едва ли повторится.

Истории о не-хаосе

Когда в XIX в. ученые начали разбираться в ставшей доступной социологической информации, куда бы они ни посмотрели, всюду им виделась одна и та же картина: хаос жизни превращался в измеримые и предсказуемые структуры. Но поразили ученых вовсе не одни лишь закономерности. Их поразила природа варьирования. Они обнаружили, что очень часто социологические данные подчиняются принципу нормального распределения.

Адольф Кетле наткнулся на полезное открытие: характер распределения случайностей настолько надежен, что в определенных социологических данных его искажение может быть воспринято как свидетельство правонарушения. Кетле не ставил перед собой цели найти применение своим идеям в судебных расследованиях. Он метил выше: разобраться с помощью принципа нормального распределения в природе людей и общества. Он утверждал: если разнообразие физических признаков у людей подчиняется все тому же закону, напрашивается вывод: мы представляем собой несовершенные копии прообраза. Кетле назвал этот прообраз l‘homme moyen, то есть «средний человек». Тем не менее в математических изысканиях Кетле оказалось больше смысла, нежели в изысканиях социальной физики.

Статистический анализ в биологии применил двоюродный брат Чарльза Дарвина Фрэнсис Гальтон. Он измерял характерные особенности отпечатков пальцев – потом, в 1901 г., эту практику распознавания по отпечаткам пальцев взяли на вооружение в Скотленд-Ярде. Он высчитал продолжительность жизни правителей и священников, которая оказалась такой же, как и у людей другого положения и рода деятельности, из чего Гальтон заключил: молитва в этом отношении не дает никаких преимуществ. Исследования Гальтона в области наследственности привели к открытию феномена, когда группа крайних результатов сопровождается результатами, которые в среднем менее экстремальны. Гальтон назвал это явление регрессией к среднему.

Исследования в области статистики продолжил Карл Пирсон, ученик Гальтона. Когда мы имеем дело с ограниченным количеством данных, кривая нормального распределения совершенной формы никогда не получится. Пирсон изобрел метод, с помощью которого можно определить верность своего предположения относительно действительного соответствия набора данных нормальному распределению.

Внес свой вклад в эту область науки и Альберт Эйнштейн, опубликовав в 1905 г. свою первую работу по относительности. И хотя этот труд Эйнштейна мало известен массам, в статистической физике он произвел революцию. И в научной литературе на эту работу Эйнштейна потом ссылались чаще, чем на любую другую его работу. Работа Эйнштейна 1905 г. по статистической физике имела своей целью объяснение феномена, называемого броуновским движением (беспорядочного движения микроскопических частиц в жидкости).

О том, что вы не правы

Люди избирают кратчайший путь и прибегают к помощи воображения, чтобы заполнить пробелы в данных невизуального характера. Как и в случае с визуальной информацией, на основании неточных и неполных сведений мы делаем выводы и приходим к заключению, что наша «картинка» отчетлива и достоверна.

В какой момент мы примем гипотезу либо откажемся от нее? Это и выясняется с помощью оценки статистической значимости: формальной процедуры, позволяющей оценить вероятность того, что наши наблюдения соответствуют действительности, если данная гипотеза верна. Тем не менее, даже если данные значимы на, скажем, 3%, тестируя 100 человек, не являющихся экстрасенсами, на наличие сверхъестественных способностей, вы должны быть готовы к тому, что несколько человек проявят экстрасенсорные способности.

Канеман и Тверский проанализировали множество методов быстрой оценки характера данных и принятия решения в условиях неопределенности. Они назвали такие методы «сокращенными эвристическими процедурами». Эвристические процедуры могут иногда приводить к систематическим ошибкам, которые Канеман и Тверский назвали «ошибками предвзятости».

Представьте некую последовательность событий. Это может быть ряд удачных или неудачных свиданий, организованных сайтом знакомств. Чем длиннее последовательность, тем выше вероятность, что обнаружится любая закономерность, какую только можно себе вообразить, причем исключительно случайно.

Компания «Аррlе» столкнулась с подобной проблемой в связи с методом случайной тасовки, который она изначально применяла в своих плеерах «iPod»: истинная случайность приводила к повторам, поэтому; когда пользователи слышали подряд одну и ту же песню или песни одного и того же певца, они считали, что тасовка дала сбой. Тогда компания сделала эту функцию «менее случайной, чтобы она воспринималась как более случайная».

Люди любят контролировать все и вся. Наша страсть контролировать события имеет под собой основания, поскольку чувство личного контроля неотделимо от представления о собственной личности и самооценки. Исследование показало: иллюзия контроля над случайными событиями усиливается, когда дело касается финансов, спорта и особенно бизнеса. Когда мы находимся во власти иллюзии или когда у нас есть новая идея (что одно и то же), мы обычно пытаемся найти примеры, подтверждающие, а не опровергающие ее. Психологи называют это «ошибкой подтверждения», и она очень мешает освободиться от неверной интерпретации случайных явлений. Усугубляя положение, мы не только отдаем предпочтение фактам, подтверждающим наше предвзятое мнение, но еще и интерпретируем в пользу своих идей явления неоднозначные. Например, если мы прониклись доверием к какому-нибудь политическому деятелю, то хорошие результаты мы трактуем как его достижения, а в неудачах виним обстоятельства или соперников.

Стоит лишь понять: случайные события также могут предстать в виде закономерности. Следующий важный шаг – научиться подвергать сомнению свои ощущения и предположения. Наконец, имеет смысл уделять достаточно времени поискам доказательств собственной неправоты, точно так же, как мы тратим время на то, чтобы отыскивать доказательства своей правоты

Напоследок о "походке пьяного"

Некоторые ученые придерживались теории, называемой детерминизмом. Применительно к повседневной жизни детерминизм описывает устройство мира, при котором наши личные качества, проявленные в данной конкретной ситуации или окружении, прямо и недвусмысленно ведут к точно определенным последствиям. Иными словами, мир является упорядоченным, в нем все можно предвидеть, просчитать, предсказать.

Нет.

В 1960-х гг. американский метеоролог Эдвард Лоренц попытался задействовать новейшую для своих дней технологию (простейший компьютер), чтобы проверить на практике теорию Лапласа в одной отдельно взятой области – предсказании погоды. Ничего не вышло, благодаря чему он открыл «эффект бабочки». Эффект основан на допущении, что даже малейшие изменения в атмосфере, вызванные, скажем, взмахами крыльев бабочки, в будущем могут оказать колоссальное влияние на синоптическую ситуацию во всем мире.

«Походка пьяного» – некий архетип. Это настолько же подходящая модель для описания нашей с вами повседневной жизни, насколько частички пыльцы в жидкости подходят для описания броуновского движения: случайные события точно так же подталкивают нас сначала в одну, потом в другую сторону. И все, что касается наших личных достижений, работы, друзей, финансового положения, в гораздо большей степени зависит от случайности, чем думает большинство из нас.

Историки, сделавшие изучение прошлого своей профессией, не менее настороженно, чем естествоиспытатели, относятся к мысли о том, что события развиваются предсказуемым образом. Вот что говорила по этому поводу историк Роберта Вольстеттер: «После того, как событие произошло, все сигналы, конечно же, становятся предельно ясными: теперь мы видим, какую беду они предвещали… Однако до того, как событие случилось, сигналы туманны и носят в себе множество противоречивых смыслов».

Чем дольше мы изучаем случайность, тем больше убеждаемся, что ясно видеть причины событий можно, к сожалению, после того, как события произошли.

Для меня главный вывод из этого в том, что ни в коем случае нельзя останавливаться на полдороге и поворачивать назад, ибо раз случайность играет определенную роль в нашей жизни, то один из важнейших факторов, определяющих успех, находится под нашим контролем, а именно – количество шагов, количество использованных шансов и возможностей. Потому как даже когда мы подбрасываем монету и она уже готова упасть невыигрышной для нас стороной, все же существует вероятность, что в самый последний момент монета перевернется, и мы выиграем. Или, как сказал Томас Уотсон, стоявший у истоков корпорации IВМ: «Если вы хотите преуспеть, удвойте частоту своих неудач».

Прошу подсказки — ну или пошутите хотя бы

"English is not easy"/Английский для взрослых, Люси Гутьерес

У нас новенькие — "Фрайди Паблишинг". Пока, насколько я понимаю, первое издание — и сразу полезное в дом: "Фрайди П." выпустили удобную вспомогательную методичку для тех, кто изучает английский, а также для тех, кто, как им кажется, его уже знает. Люси Гутьерес, барселонская художница, умаявшись долбить английскую грамматику, начала ее зарисовывать — она, как и многие другие люди, лучше запоминает зрительно. В результате получилась веселая и методологически осмысленная книга, по которой можно и запоминать всякие конструкции языка, и освежать структурные и логические связи между ними.

Понятно, что это не самостоятельный учебник языка; понятно и то, что для совсем начинающих, не знакомых с правилами чтения, он тоже не подойдет, но на какую-никакую уже усвоенную базу английского все эти потешные примеры и объяснения лягут как приклеенные.

Книга, как и привычные традиционные учебники, разбита на уроки, темы этих уроков у Гутьерес посвящены либо той или иной грамматической конструкции, либо лексике. Вторых по минимуму, в основном всё про конструкции. Наверное, это и здорово, с моей точки зрения, поскольку лично мне современные методики, построенные по принципу "сначала напихаем человеку в голову слов и фраз, а потом объясним, почему они устроены так, а не иначе", нравятся куда меньше, чем старое доброе "сначала арматура, потом бетон".

Что же, помимо веселых картинок, специального в этом пособии? Его бодрая неполиткорректность, "взрослые" примеры — Гутьерес справедливо считает, что взрослых людей имеет смысл натаскивать на запоминание грамматических абстракций при помощи "неприличных" фраз и картинок и анекдотов-про-Вовочку-и-поручика-Ржевского (шучу, нет там никаких Вовочек, понятно, но you catch my drift), — а также всякой лексики и оборотов, которые, если их вовремя вспомнить, добавят вам в разговорах с нативами очков за остроумие.

Для тех же, кто соберется лазать в эту книгу исключительно чтобы освежить future perfect continuous или просто поржать над картинками, это прекрасное пополнение коллекции легендарных "Вавилонских разговорников" и бессмертных "Как мне пройти к виадуку?" и "Сейчас я покажу вам, как размножаются в моей стране".

Факультет ненужных вещей

Сергей Калмыков, «Необычайные абзацы»

Не будучи искусствоведом очень сложно понять, что имеют в виду те, кто называют некий художественный стиль «фантастическим экспрессионизмом». Если попытаться разобраться, то надо понять, что экспрессионизм — это когда художник (а мы в данном случае говорим именно о художнике) выражает в своем произведении не столько окружающую действительность, сколько собственное эмоциональное состояние. Экспрессионистом, вроде были Мунк, Кандинский, Шиле и Сутин — художники не просто не близкие, но, порой, диаметрально противоположные. Если же к существительному «экспрессионизм» прибавить прилагательное «фантастический», то получится вообще неизвестно что — но именно так определяли стиль, в котором работал Сергей Калмыков.

С ним вообще много сложного. Он родился в Самарканде в 1891-м, с 1910-го учился в Санкт-Петербурге у Кузьмы Петрова-Водкина и Мстислава Добужинского (в 1911 году он нарисовал картину с конями на водопое, и, судя по всему, именно в этой его работе почерпнул вдохновение его учитель Петров-Водкин, когда изображал знаменитое «Купание красного коня» — Калмыков позже даже утверждал, что Петров-Водкин нарисовал на коне именно его, своего ученика: «К сведению будущих составителей моей монографии. На красном коне наш милейший Кузьма Сергеевич изобразил меня. Да! В образе томного юноши на этом знамени изображен я собственной персоной. Только ноги коротки от бедра. У меня в жизни длиннее»), в 1926 году оказался в Оренбурге и проходит все те стадии, которые проходили его соратники по русском авангарду в столицах. А в середине тридцатых переехал в Алма-Ату, где и дожил в безвестности до середины шестидесятых. Возможно, от лагерей и тюрьмы его спасло то, что о нем попросту забыли, а возможно, с ним решили не связываться — за Калмыковым прочно закрепился образ городского сумасшедшего, в экстравагантной одежде и с порой неадекватным поведением. В любом случае, как я уже написал, он дожил до середины шестидесятых никому ненужным и всеми забытым полубезумным художником и умер в нищете (и, по некоторым версиям, в психиатрической лечебнице), его могила неизвестна. Зато спустя годы специалисты обратили внимание на сотни его чудом сохранившихся работ, и оказалось, что одного из важнейших художников русского авангарда попросту пропустили, не заметили, забыли и едва не списали в утиль. К счастью, не списали.

Сейчас о Калмыкове написано немало — не так много, как о других художниках того времени, но все же. Про него в «Факультете ненужных вещей» писал Юрий Домбровский: «Когда Калмыков появлялся на улице, вокруг него происходило легкое замешательство. Движение затормаживалось. Люди останавливались и смотрели. Мимо них проплывало что-то совершенно необычайное: что-то красное, желтое, зеленое, синее — все в лампасах, махрах и лентах. Калмыков сам конструировал свои одеяния и следил, чтобы они были совершенно ни на что не похожи…» Целый детективный роман о нем написал Давид Маркиш – ну, хорошо, не совсем о нем. Наконец, о его творчестве написаны статьи, более или менее научные.

Но, видимо, чтобы понять этого удивительного и неожиданного художника и человека, нужно читать его самого. «Необычайные абзацы» — это несколько тетрадей, которые, собственно, и составляют литературное наследие Калмыкова. Здесь есть обязательные для русского (и любого другого) авангарда манифесты, есть дневниковые записи, в том числе лирические, попытки воспоминаний, философствования, порой становящиеся едва ли не потоком сознания, но неизменно предлагающие тонкие, точные и крайне интересные наблюдения.

«Совет начинающим художникам. Для того чтобы стать хорошим художником, надо как можно больше и по возможности медленнее ходить…» («Солнечные символы», 1924)

«И Шершеневич, и Лапин, и Мэри Пикфорд, и Лилиан Гиш, и Эренбург, и я – все мы родились в 1891 году. В этот год умер Артюр Рембо!
Врубель умер в один год со Львом Толстым. Весною. Я был тогда в Москве. Он был модернист.
Толстой помер осенью в 1910 году. Не был модернистом. Я был уже в Петербурге.
Импрессионист Дега умер в 1917 году, во время революции в России. Я был в отпуску с солдатской службы…» («Относительные абзацы», 1927)

«Не хочу, возмущался я, умирать за женщин, хочу умереть за живопись, это гораздо оригинальнее, за живопись теперь никто не воюет, из-за женщин воюют все!...» («Солдатская служба» 1927)

«Необычайные абзацы» Сергея Калмыкова — не диковинная зверюшка, вдруг выплывшая на волне всеобщего интереса к раннему советскому искусству, но дивное, захватывающее чтение. И то, что эти тетради сохранились, — не только чудо, но и счастье.

Нет, не 42

"Энергия, секс, самоубийство. Митохондрии и смысл жизни", Ник Лэйн

Митохондрии – это такие маленькие органеллы внутри клеток (примерно 300-400 митохондрий внутри каждой клетки), которые создают всю нашу энергию.

Именно они (а не "42") являются ответом на главный вопрос о жизни, вселенной и всем таком. Они показывают, как возникла жизнь на Земле, и почему больше нигде не возникла. Они объясняют процесс эволюции. Они показывают, почему существуют мужчины и женщины, почему мы влюбляемся и заводим детей. Они могут подсказать лучший способ провести старость, чтобы не стать обузой, и вообще откуда берется старость. И куда ее деть.

Например. В чем разница между мужчиной и женщиной? Если вы считаете, что наличие У-хромосомы, то вы правы, но нет. Примерно одна женщина из 60 тысяч является носительницей У-хромосомы. Ее тело является "устойчивым к андрогену" и не откликается на присутствие тестостерона, и потому развивается "по умолчанию" как женское тело. У таких людей нет никакого мышечного или гормонального "преимущества", и их внешние данные обыкновенно складываются в высоких и длинноногих красавиц. Такая милая ирония (вспомните Доктора Хауса 2 сезон серия 13). И соответственно у части мужчин есть только две Х-хромосомы. И это никак не видно. При этом разнообразие вариантов детерминации пола у разных форм жизни совершенно не совпадают, так что плевать вообще на Х и У.

Зачем вообще нужны два пола? Это же очень ограничивает количество половых партнеров, подходящих для производства потомства. Пол – величайшая экзистенциальная нелепость, предполагающая двойные затраты энергии: при половом размножении два партнера воспроизводят на свет одного потомка, а при бесполом размножении один родитель производит две идентичные копии.

Воинствующие феминистки и эволюционные биологи сходятся в том, что самцы – лишь обуза для общества.

(Два пола нужны, скорее всего для рекомбинации ДНК, позволяющей удалять "неисправные" гены и повышать уровень изменчивости, помогающий идти на шаг впереди изобретательных паразитов или быстрых изменений условий окружающей среды).

В книжке ужасно интересно рассказано про битвы членами у гермафродитов и то, кто как и почему спаривается, но я вам сразу заспойлерю, что самка передает потомству свои органеллы, а у самца они все просто мрут, потому что вообще сперматозоиды ведут себя как паразиты (в биологическом, а не ругательном смысле). Это называется материнское наследование. И это очень хорошо.

А еще в книге дико интересно рассказано, что продолжительность жизни зависит от индекса массы тела. Чем млекопитающее крупнее, тем дольше будет жить и с меньшей вероятностью заболеет раком. А вы говорите "диеты".

Вот оно, торжество бодипозитива!

Ну а самое крутое в митохондриях, конечно, это то, что именно их обозвали "мидихлорианами" в Звездных Войнах.

Это они – та самая Сила, которая да пребудет с нами.

Местечковый калейдоскоп

Давид Бергельсон, «Отступление»

Возможно, в своем раннем тексте Давид Бергельсон хотел показать, как главный герой (на самом деле их два, но об том – ниже) пытается выбраться из потной, суетливой идишской провинции, словно бы зависшей в небытии между двух революций, но на самом деле повесть «Отступление» – об этом самом местечке, из которого – так получается – нет выхода.

Итак, «Отступление» – книга, которую будущий классик литературы на языке идиш Давид Бергельсон начал в 1913 году. Один – Мейлах – после ссылки возвращается в местечко Ракитное, открывает там аптеку и потом, неожиданно, умирает (судя по всему, сводит счеты с жизнью). Второй – Хаим-Мойше, его друг – приезжает туда же, чтобы разобраться в том, что же произошло с Мейлахом, да так и остается – то ли по любви, то ли просто завязнув в бесконечном местечковом мельтешении. И – это важно – есть три женщины, красивые и разные. И опять это мельтешение.

Виртуозный текст Бергельсона (в переводе Исроэла Некрасова) больше всего похож на узор калейдоскопа – он зависит от того, под каким углом на него посмотреть, и разные его осколки сияют, в зависимости от того, как не наго падает солнце. Любовная история, которая пытается возвыситься до уровня трагедии экзистенциального одиночества – или, наоборот, экзистенциальная трагедия, закончившаяся одним самоубийством и упрямо подводящая ко второму, вдруг снижает эмоциональный накал, чтобы превратиться в маленький романтический эпизод из жизни забытого Богом местечка? Текст о революции, которая вот-вот наступит – или почти бульварная запутанная история несбыточных любовей?

Скорее всего, ни то, ни другое и ни третье. «Отступление» Давида Бергельсона (одного из тех, кто был расстрелян в 1952 году по делу Еврейского антифашистского комитета) – маленькая зарисовка о незаметных людях, та самая мелочь, из которой и складывается большая жизнь.

Fucking true

"English is not easy", Люси Гутьерес

Как вы знаете (поскольку никому не скрыться от света моего просвещения), я – училка английского. Большинство моих учеников – взрослые. Не буду вдаваться в подробности плюсов и минусов, а также разнице подходов, потому что важно сейчас одно – английский должен вызывать эмоции. Желательно – положительные.

С детьми все легко. Достаточно, проходя названия членов семьи, предложить ребенку составить ценнейшие в живом общении предложения "моя сестра тупая, мой брат тупой", и чадо будет полчаса хихикать и корябать домашку на всех окрестных заборах. В школе им не дают полезных слов.

У взрослых планка выше, потому что у них есть цель. В основном они хотят свободно общаться на OKCupid (эта цель обычно формулируется как "хочу сдать IELTS"). То есть, взрослым нужны все подробности максимально реальных ситуаций. Опять же, открываем учебник и там фраза "когда я ел, зазвонил телефон". Такое происходит сплошь и рядом, но учить тут нечего, это скучно, поэтому люди учат Past Simple и Past Continuous по семь лет, а потом приходят ко мне с жалобой, что учили-учили и все равно ничего не знают. Где тут какое время? Почему? Чтобы мозг активнее запоминал актуальное, ему нужна эмоция, нужна страсть! Запоминайте:

My mom came into the room, while I was masturbating!

Шок! Сенсация! Сразу ясно, какое действие было длительным, а какое внезапно ворвалось и прервало кайф.

И вот издательство Friday Publishing (спасибо большое за это счастье) так же внезапно ворвалось и издало книгу с обыкновенной грамматикой, зато обильно пересыпанной нормальными полезными примерами. Очень 18+ только :)

Это нормальный грамматический справочник, без подстав, с определениями разных категорий и правил. Вот только примеры хорошие, жизненные, запоминающиеся. Жаль, что без упражнений, но тут уже все мы взрослые люди, можем подставить более актуальные слова в примеры.

Бурно рекомендую ее всем, кто не вклинивается в мое учебное расписание. Там прямо все, что нужно. Отдельный раздел оскорблений, анатомия без купюр, времена, предлоги, артикли, соблазнение, сплетни, ссоры... Восторг. Сплошной восторг.

Попугай, не говорящий на идиш

Майкл Шейбон, «Окончательное решение»

Это такой детектив, в котором я сразу разгадал, «кто убийца» - вернее, в чем там дело (хотя убийство там тоже есть). А потом, по ходу чтения (и довольно быстро) обнаружил, что совершенно не прав в своих догадках. А потом, уже в самом конце, вдруг оказалось, что – да, я таки был прав и все угадал верно. Что, впрочем, ни на секунду не помешало чтению.

И тут важно отметить, что я давно и крепко люблю писателя Майкла Шейбона (теперь его фамилия по-русски пишется так, и это, видимо, единственно верное написание). Все началось с романа «Союз еврейских полисменов» - пожалуй, одной из самых странных книг, что мне доводилось читать. Альтернативная история о евреях-беженцах, которые во время войны получили временное место в Ситке, на Аляске, где и живут, вместе со своими говорящими на идиш попугаями, мамами, детьми, злодеями и праведниками, - так вот, эта альтернативная история изо всех сил подделывалась под «черный» детектив, и в какой-то момент даже пошел слух, что ее будут снимать братья Коэны – эх, какой бы получился фильм! Но – не срослось. С книжкой по-русски тоже не очень срослось, но даже так себе перевод не мешал наслаждаться виртуозно продуманной реальностью, похоже и одновременно совершенно не похожей на настоящую.

А потом понеслось – «Тайны Питтсбурга», «Вундеркинды» и, наконец, мои любимые «Приключения Кавалера и Клера». В общем, было понятно, что у этого человека со странной фамилией нужно читать все.

Детектив «Окончательное решение», буквально на днях что изданный по-русски, на самом деле только притворяется детективом и даже имеет подзаголовок – «История расследования» (что тоже запутывает, потому что история расследования – это же детектив, нет?). В этой маленькой книге вообще очень много всякого, что запутывает читателя. Например, главный герой – когда-то знаменитый английский сыщик, славный дедуктивным методом, а ныне глубокий старик, увлеченный пасекой и воспоминаниями… Стоит ли говорить, что имя Шерлока Холмса так и не будет произнесено. Или вот еще, американский писатель Шейбон делает идеальную стилизацию под английскую литературу начала ХХ века – при том, что книга эта написана в конце века ХХ, как раз во время написания «Союза еврейских полисменов». Ну и, наконец, еврейский мальчик с попугаем – из-за этого-то попугая и разгорается сыр-бор, который то ли сможет, то ли не сможет распутать когда-то великий сыщик. Да, дело происходит в самом конце Второй Мировой войны.

В общем, что я хочу сказать. Книжка «Окончательное решение» (название-то какое!) – не детектив, который похож на детектив про Шерлока Холмса – хотя, возможно, и не про него; очень похожая на английскую литературу, но написанная в Америке; каждым сюжетным поворотом обманывающая ожидания – и в результате заканчивающаяся единственно возможным образом. Хорошая книга, если коротко, - не пожалеете.