Из-под масок
"Архив Долки", Флэнн О'Брайен
порога влобовую скажу: среди многих прекрасных подарков романа "Архив Долки"*, последней большой прозаической работы О'Брайена, есть один, который мне, возможно, дороже прочих. И, в частности, поэтому про сюжет романа ни в коем случае нельзя вываливать никаких спойлеров. В "Архиве Долки" О'Брайен небывало, невероятно для всего себя прочего откровенен о себе самом. Ближе к тому, кем О'Брайен был "на самом деле" как человек, он ни в одном своем высказывании не подходил, а для человека его натуры — настолько ранимой, самоедской, с постоянным стробоскопом неполноценности/сверхполноценности, да еще и для неуехавшего представителя ирландской богемы ХХ века под сенью Джойса — это настоящее испытание. Читая этот текст, я поневоле затаивала дыхание: О'Брайену уже давно все равно, что думают о нем его читатели, но никак не отмахнуться от чувства, что застенчивый, замкнутый, очень горестный внутри себя паяц, не стаскивая с головы колпака, внезапно меняется в лице посреди очередной сатирической тирады и обращает свои стрелы и дротики на себя самого. Роман написан от третьего лица, быстро становится ясно, что на все происходящее мы смотрим глазами Мика, а не Хэкетта**, и именно Мик — альтер-эго автора, пусть автор до самого конца и не признается в этом целиком (Де Селби — его суперэго, простите за этот кухонный фрейдизм; кто в романе ид автора — оставлю решать вам). Я до конца не верила, что О'Брайен вообще способен себе такое позволить, но биография, написанная Кронином, подтвердила: способен-способен. Вряд ли О'Брайен знал, что через пару лет после окончания возни с "Архивом" его самого не станет, и потому считать это предсмертной исповедью не стоит вовсе. Да и в переписке и в многочисленных разговорах с издателями и друзьями об этом романе О'Брайен старательно делал вид "я не я и шапка не моя", но зная все, что мы теперь можем знать об авторе и его методе, понятно, что шапка все-таки его.
Что же до прочих подарков, их тут навалом. Привет старым друзьям и идеям из "Третьего полицейского" — и совершенно плевать на закулисную историю этого привета: да, О'Брайена до конца его дней удручал отказ издателей опубликовать "Полицейского" (мы-то теперь знаем, какую офигенную штуку они проморгали) и он потаскал оттуда то, отчего не готов был отказаться навсегда. Привет старому Дублину и окрестностям, легендарной топографии, речи, обитателям; весело-горько в очередной раз видеть сложную любовь О'Брайена к атмосферному явлению "Джойс" и его неустранимым последствиям для литературного восприятия того времени. Да и сам Джойс, как всем, кто читал об "Архиве" хоть что-то, известно, в "Архиве" имеется, живой и невредимый, хотя О'Брайен — из все того же неисповедимого своего к Джойсу отношения — наделил его парой несуразных комичных черт. Привет невообразимым барочным кудрям письменного стиля О'Брайена, которыми он во всех своих романах высмеивает выспренность и высокие котурны ирландского возрождения и бузит против них как против воплощения дурновкусия. Привет католицизму, ирландской набожности, христианским представлениям о добродетели и пороке — и О'Брайеновскому отношению ко всему этому, едва ли менее сложному и неоднозначному, чем у Джойса. "Архив Долки" — самое чеховское из всех высказываний О'Брайена, и потому привет парадоксу, ради которого, как мне кажется, этот роман написан: как возвышенные ангелические замки в голове у отдельно взятого человека, опрятно выстроенный гладкий мир/миф рушится, как карточный домик, о будничные, комические в своей пошловатости обстоятельства, и как умозрительный героизм и спасительство трогательны рядом с обыденностью, куда более могучей и полновластной, чем любые царства фантазии. Что эти самые царства, впрочем, не обесценивает. В этом и парадокс.
*Ожидайте издание на русском языке в июне-2017, в рамках программы Додо Пресс/Фантом Пресс "Скрытое золото ХХ века".
**О'Брайен очень любил собак и вообще животных, открыто гордился, что умеет легко налаживать с ними общение, находить общий язык. Последнего пса О'Брайена звали Хэкетт.