То, что мертво, умереть не может

«Мертвый отец», Доналд Бартелми

ы похороните меня живьем?

Ты не живьё, сказал Томас, не забыл?

Дети Мертвого Отца тащат его на тросах через некое вполне условное пространство, чтобы похоронить. Мертвый Отец огромен, своенравен, гневлив — и ярость его смертельна, но в то же время милостив, чадолюбив, вечен, всесилен. И мертв. Одна нога у него полностью механическая — и в ней располагается административный центр его действий, ведь он необъятен и лежа занимает собой многие улицы. Пенис его так велик, что его можно, как мост, перекинуть через реку. Мертвый Отец непрестанно работает на общее благо. Мертвый Отец управляет всем — силами природы и силами рынка, а так же и тем, что думает Томас, и тем, что он всегда будет думать.

В пути Мертвый Отец разговаривает со своими детьми, садится с ними обедать, дает поучения, принимает поклонение, обижается, как ребенок, и бессильно подчиняется их приказам. Постепенно, постепенно он сдает Томасу атрибуты власти.

Мертвый, но по-прежнему с нами, по-прежнему с нами, но мертвый.

Бартелми кропотливо совершенствовал свое умение обращаться с текстом — нет такого приема, который был бы ему не подвластен, нет такой области языка и нарратива, где он не ставил бы эксперимент над читателем. В результате текст напоминает хрустальную шкатулку с изощренным механизмом внутри — прозрачный, не скрывающий никаких своих мотивов, постоянно обнажающий сам себя и свое устройство, тем не менее настолько сложное, что первое время можешь только завороженно его наблюдать. Понимаешь его далеко не после первого прочтения — но чувствуешь тут же, как если бы авторская интенция транслировалась тебе в голову сразу на уровень ощущений, минуя сознание.

XX век — век мертвых отцов, в политике, культуре, психоанализе. Их непосильный груз мы приволокли и сюда, в некоторой надежде отыскать для них достаточно большую яму. Мертвый Отец не хочет верить, что мертв, но он слабнет, слабнет, но он с нами. По Бартелми, задача детей всякий раз — сделать чуть меньше гнусностей, чем поколение отцов. Не перестать воспроизводить их — мы обречены воспроизводить. Но всего на йоту меньше.

Отцовство можно если не покорить, то, по меньшей мере, «отвергнуть» в этом поколенье — совместными усильями всех нас вместе.