Издательство Додо Пресс: издаем что хотим

Голос Омара

Макс Немцов Постоянный букжокей пт, 6 октября

А не то, что вы подумали

"Американский хипстер", Хилэри Холадей

Очень бережная и даже трепетная биография человека, без которого бы не случилось битников. И это не преувеличение, потому что значение Херберта Ханке, больше известного под именами десятка персонажей у Керуака, Барроуза и Джона Клеллона Хоумза, переоценить трудно. У битников, как известно был битый ангел — Нил Кэссади, — но был и битый призрак: вор, жулик, полинаркоман-рецидивист, бисексуал и великий артист разговорного жанра. Ну и писатель, конечно. Это и был Ханке, который ввел молодежь (Гинзберга, Керуака и Барроуза) в мир альтернативной низовой культуры. Не было в ХХ века другого человека, который вдохновил бы собой целую литературу в одно рыло.


Пить, курить, ебаться и пользоваться наркотиками наш герой начал примерно одновременно — лет в восемь. Разговаривать — гораздо раньше. Дожил до 81. Убили его не наркотики — он просто устал, судя по всему. Достоинства при этом не потерял. Один из плюсов этой биографии — она и не пытается лишить Ханке достоинства, хотя сделать это довольно просто, учитывая количество неоднозначных фактов в его жизни.

А другие плюсы вот: зарождение битого поколения показано в контексте — до и после. Поначалу это увлекательное путешествие по неизвестным или малохоженным районам американской перпендикулярной культуры — например, художественно-анархистская тусовка Чикаго в конце 20-х годов, связь позднейшего андерграунда не только с маргинально-уголовной, но и с карнавально-фриковой субкультурой. Клочки паззла собираются в цельную картинку. Ханке был истинным битником и эпитомальным хипстером (да, нам объясняют, что это такое — известные ныне писатели к этому отношения не имеют, они тогда если не пешком под стол ходили, то гуляли по 42-й улице, как на экскурсии, а не жили там; про нынешнюю молодежь даже говорить не стоит. Норман Мейлер понятие хипстерства проституировал) — и было это в конце 20-х — 30-х годах, а не тогда, когда мы все привыкли думать.

Напомню, что действие практически всех главных бит-романов происходит сразу после 2-й мировой — в середине и второй половине 1940-х. Подлинный расцвет битничества пришелся на 30-е, времена Великой депрессии, и большинство тех городских бродяг, сезонников, уличных бомжей, воров и грабителей, кто имеет полное право называться битниками и хипстерами, остались невоспетыми и неупомянутыми — Ханке тут исключение. Удивительная параллель здесь в том, что единственным подлинным битником в русской литературе, наверное, может считаться Веничка Ерофеев. Потому что его определяет то же самое - он живет за краем квадратного мира из тяги к внутренней свободе. Пьет из стремления к трансцендентности. Далее может последовать монолог произвольной длины на тему "Жить недолго, но ярко и оставить по себе симпатичный труп", но не станем - к тому же Ханке этот тезис своею жизнью опроверг.

Потому что после череды исторических встреч насельника улиц Ханке и творческой молодежи в 40-х годах нам рассказывают, о том, как умерло «движение», как его пытались оживить, как из этого, конечно же, ничего не получилось, невзирая на шум вокруг и не выходящие из печати книжки. И это самая грустная часть истории — жизнь после. А дело просто в том, что молодость прошла, только и всего.