Издательство Додо Пресс: издаем что хотим

Голос Омара

Стас Жицкий Постоянный букжокей пн, 12 декабря

Некрупный кусочек свободы

Проза Михаила Эммануиловича Козакова

Да, это папа актера Михаила Михайловича Козакова – настолько теперь погребенный под своим суперизвестным сыном, что даже Google выдает информацию про сына и только про сына, пока не вобьешь отчество его отца.

В постсоветские времена был переиздан, кажется, всего лишь два раза – один раз в компании с сыном, и один раз – отдельно, избранно, но избран был, скорее всего, хорошо и интересно: рассказы и повести только 20-х годов. Каков был массивный роман про революцию, который Козаков писал с конце двадцатых и до самой своей смерти в 1954 году, а также пара книжек и десять пьес неизвестно о чем, теперь узнают только совсем уж любопытные отыскиватели, а другим, наверное, и не надо.

А в двадцатые – всем, кому хотелось, еще было много чего можно: за литературу почти не сажали и не особенно подвергали ее народно-критическому анализу на предмет правильной и достаточной идеологичности, еще запросто можно было эквилибрировать на неустойчивых формалистских площадках и жонглировать жанрами, стилями и читательскими настроениями.
Вот и Михаил Козаков очевидно от души, с явным вкусом и практически без политической оглядки писал свои вещи, несколько эксцентричные, гротескные, грустные и порой тяжело ранящие душу – про евреев и нэпманов, совслужащих и бывших дворян, про то сумбурное, нищее, драматичное время, похожие одновременно на... да лучше не проводить никаких параллелей – уж слишком многие тогда писали похоже, но писали хорошо. Наверное, потому что писали они более-менее свободно, и открывались им обширные перспективы (как литературные, так и социальные – пусть и оказавшиеся впоследствии миражами), и получали они явное удовольствие от процесса.

Довольно скоро многие (да почти что все) были убиты как писатели, многие – и как люди тоже, но тот краткий период лихорадочной свободы все-таки подарил нам обширный корпус своеобразнейших книжек, и Козаков со своими историями о маленьких людях и их маленьких и огромных трагедиях – он там занимает пусть и не главное, и не особо заметное, но вполне заслуженное место.