Поющий бамбук
Александр Кан, «Пока не начался jazz»; Сева Новгородцев, «Интеграл похож на саксофон»
Самое прекрасное в книжках воспоминаний (кроме кучи фактов, документов эпохи и так далее), это, конечно, мелкие детали. Вот, например, из «Пока не начался jazz» Александра Кана:
«Однажды он [Владимир Чекасин] закончил отделение и призвал желающих выйти из зала на сцену, сесть за любой инструмент и начать играть – вне зависимости от степени владения этим инструментом. Обычно, воспитанная в почтении к понятию “артист” интеллигентная ленинградская публика в ответ на такого рода предложения слегка тушуется, и желающих находится немного. Но тут, не успел сам Чекасин уйти со сцены, по проходу к ней ринулся совсем еще мальчишка с по-детски оттопыренными ушами. Он резво взобрался на сцену, сел за барабаны и стал неистово по ним молотить. Так я впервые увидел Сергея Бугаева, получившего чуть позже прозвище Африка…»
Еще из книжки Александра Кана, теперь про рокеров:
«В 1985 году кульминацией такого экспериментирования [речь идет об “Аквариуме”] стал уникальный и больше никогда не повторявшийся концерт. “Аквариум” вышел на сцену Ленинградского Рок-клуба в таком составе: БГ, Курехин, Чекасин, Андрей Отряскин [гитарист из авант-рокового проекта “Джунгли”], Титов и Кондрашкин. Песни БГ звучали в тяжелых, резких аранжировках, с полиритмичным перкуссионным сопровождением Кондрашкина, с атональной колючей гитарой Отряскина и пронзительным соло Чекасина. <....> Рок-клубовская аудитория была в шоке. В шоке, видимо, был и сам БГ. Я с ним ни разу не говорил об этом и пишу сейчас, полагаясь на свои собственные тогдашние – быть может, ошибочные – ощущения. Как мне показалось, Боря просто испугался. Как бы заинтересованно он ни относился к экспериментам, но тут он почувствовал, что власть – определение того, чем, собственно, является его любимое детище, - внезапно уходит из его рук…»
Очень
бы хотелось это услышать, конечно.
А вот познавательный факт из жизни Сергея Курехина:
«А затем [он – Дэвид
Харрингтон, лидер Kronos Quartet] уже целенаправленно попросил меня передать
Сергею Курехину вполне серьезный заказ – написать специально для них струнный
квартет. Kronos был тогда на подъеме [речь идет про 1988 год]. Квартет уже
вышел на свой звездный путь, но в то время сохранял репутацию умного и
серьезного ансамбля, ни в коей мере не профанирующего музыку. Исполнение и
неизбежное издание на пластинке Kronos курехинского опуса сыграло бы, казалось
мне, неоценимую помощь в международном продвижении моего друга. Когда по
возвращении домой я уже внятно, без американской суеты изложил ему суть
предложения Харрингтона, он поначалу согласился и даже, кажется, пытался что-то
из себя выжать. Однако то ли он не хотел и не мог заставить себя упорно
работать в кабинетной тиши – не его это было дело, - то ли просто почувствовал,
что сочинить и записать нотами серьезный струнный квартет, который в то же
время отвечал бы его эстетическим принципам, просто не получается, но на затею
эту он плюнул…»
Ну и просто забавная штука - кто бы знал, что «Странные игры», оказывается,
дебютировали не в Ленинградском рок-клубе, а в Клубе Современной Музыки,
специализировавшемся на фриджазе. А вот поди ж ты.
Такая же история со, скажем, замечательной книгой
воспоминаний Севы Новгородцева «Интеграл похож на саксофон». Очень мне там
понравилось, к примеру, одно место, где юный Сева приходит к приятелю,
саксофонисту Сергею Герасимову, который делает мундштуки для саксофонов:
«Казалось, в тот момент все органы чувств Сергея были направлены на одно,
его зрение и обоняние, вкус и осязание перестали делать положенное им природой
и лишь помогали слуху понять глубину и тайну того, что вылетало из раструба. "Колокольчиков мало, - сказал он твердо, - земля есть, земли больше не надо, а
вот колокольчика надо добавить. И, пожалуй, асфальта". Лицо Сереги приняло
мечтательное выражение. "Локджо Дэвиса слышал? Вот у кого асфальт! Звук прямо дымится!" Я неопределенно
покачал головой, было ясно, что в моем музыковедении были серьезные пробелы. "А
Колтрейн?" - осторожно спросил я. "Колтрэйн это ртуть! – с неожиданной
свирепостью заявил Серега. – С бронзой!" Далее наш разговор все более напоминал беседу двух гоголевских мужиков,
оценивавших достоинства колеса чичиковской брички и рассуждавших, доедет ли это
колесо до Москвы. Мы говорили про "песок" Сэма Бутеры, "войлок" Пола Гонзалеса
и "поющий бамбук" Пола Дезмонда. От Серегиного идеализма отдавало юностью, пионерским костром.
- Чего бы ты хотел добиться, какая у тебя мечта? – спросил я Серегу, как в
отряде. Он расплылся в счастливой улыбке.
- Я хотел бы сделать такой мундштук, - сказал он, - чтобы я ехал на машине,
высунув его в окно, а сзади бежал бы Стэн Гетц и кричал: "Продай!!!"…»
Короче, почитайте!