Ни много ни мало

"Перемена мест. Стихи и окрестности", Мария Юганова

Хотелось бы сказать сразу всё одновременно, чтобы у вас сложилось точное впечатление, но тут форматирование не даст мне сделать несколько колонок параллельно, а и дало бы — мы же (ну, большинство из нас) все равно не можем читать больше одной фразы за раз, поэтому гуськом будет, как обычно.

Понятно (мне лично), что любой дорогой мне поэт — либо шаман, либо гость из глубокого космоса, либо и то, и другое. Говоря строго, можно было бы, берясь писать о дорогом мне поэте и его книге, просто класть одно слово в эфир: "шама-а-ан" или "го-о-ость", и вся недолга. Но поскольку и шаманы, и гости все-таки разные, несмотря на глубинное единство, одним словом отделываться не годится.

Маша не хочет, что бы ее-рисующую лепили в кучу с ней-пишущей, у нее это, дескать, две реальности, которые она желает не смешивать. Желание друга — закон, но как, как отделаться от знания/видения, что это Машина невероятная реальность, увиденная насквозь, задумчиво и с настоящей любовью, которая не страсть, не прилипчивость, а stargazing, взирание, разглядывание и через такой вот взгляд наискосок — принятие? И реальность эта в конечном счете целая.

Пытаясь подобрать слово, каким обозначить горячий этот чай с лимоном, который проливается внутрь от Машиных текстов, я поочередно отмела "восторг", "нежность", "умиление", "растроганность" и поняла, что нету у меня нужного слова, есть только сравнения — вроде вот горячего чая с лимоном. Но и оно какое-то слишком здешнее, что и хорошо, и никуда не годно одновременно. С одной стороны, Маша здесь, и все предметы, которые она обнимает взглядом, втягиваются в это ее пространство, и все эти места, планета эта — ее пространство. С другой же — Маша не присваивает их совсем, берет подержать, поносить, похранить и отпускает практически тут же, но они потом долго не комнатной температуры, а Машиной.

С одной стороны, опять-таки, ужасно жалко, что книга заканчивается так быстро — как концерт любимого музыканта, или любимое кино, или летняя ночь на море, или удачный карандаш. С другой — ну а как? Чертово человечество дорожит только тем, что коротко и хрупко — и то не всегда. И вроде хочется, чтобы Маша пустила в книгу в десять раз больше своих приметливостей, да чтоб в подбор заверстано, щедро, с избытком, с горкой. А с другой — а вдруг тогда я и/или другие читатели какие-то тексты не прочитают, а пробегут глазами и поскачут дальше, а со сказочными заклинаниями так нельзя, они не для этого. Что же мне как наблюдателю за наблюдателем остается? Ждать и хотеть, чтобы Маша отпускала от себя еще много-много таких же маленьких подборок, и тогда галактический концерт, пусть и со многими антрактами, будет продолжаться. И редкий, спасительный зимой чай с лимоном будет попадать в меня с должным дозированным постоянством.