Чувство собственной недостоверности — достоверно
"Амариллис день и ночь", Рассел Хобан
Рассела Хобана русскоязычный читатель читал прискорбно мало (но мы работаем над этим), а он меж тем виртуоз сновидческой действительности, шаман и трикстер. "Амариллис день и ночь" я читала, когда он только вышел 11 лет назад, и этот роман попал у меня аккурат в ту категорию книг, которые подобны живому достоверному сну, после которого трипуешь еще сутки, иногда двое. Счастливое такое блаженное похмелье. Говоря в понятиях Нагваля, точка сборки от таких книг съезжает набекрень, и очень не хочется, чтобы она потом ехала обратно.
Не люблю я в эфире пересказывать содержание — и тут тоже не буду, скажу только, что это роман с небольшим количеством персонажей, интимный и "пралюбовь", в нем Хобан ловко и изящно устраняет границу между сном и явью, одновременно разбираясь с одним из вечных человеческих вопросов, есть ли вообще так называемая действительность и что ее ею делает. Герои у него, короче, развивают отношения и "наяву", и во снах друг у друга. А сон, как все понимаем, — нечто, определяющее человека вообще, вернее, его отклик на некоторые явления сновидческой действительности, а именно: та особая танталова горечь близкого неукусимого локотка.
Для меня гений писателя, среди прочего, состоит в его способности находить скрытые (выдуманные или всамделишные — бессмысленное уточнение, особенно в контексте "Амариллис") связи между вещами и событиями, с виду очень далекими друг от друга в смыслах, времени и пространстве. Во вселенной "Амариллис", в этой самой возне с тем самым вопросом, всплывают всякие удивительности из мира абстрактного знания — бутылка Клейна, например, — и агностический разговор о действительности мгновенно делается трехмерным, вписанным в символы и от этого вновь читателю дают возможность услышать хлопок одной ладони. Ну или по крайней мере одаряют иллюзией, что он его услышал.
Этот эфир посвящается разноцветной счастливой памяти Иры Мелдрис, в поры выхода этой книги — главреда изд-ва "Открытый мир". Это она подарила мне эту книгу. Ира, ом ом ом, где бы ты теперь не витала.