Простая история
«Про дворника Кузьмина»
Казалось бы, – всего каких-то пять документов уголовного дела №1105. Простая история, в которой, как в зеркале… Ну, и так далее.
История, значит, такая. Жил-был дворник, звали его Андрей Дмитриевич Кузьмин. 1876 года рождения, уроженец Рязанской губернии, Касимовского района, деревни Мимишкино. Беспартийный, несудимый, из рабочих. Жил в Питере на Кузнечном переулке, в доме 14-б, в квартире 71 – это была дворницкая, вход прямо в арке, в Питере много таких. У него была жена, которая находилась на его иждивении, детей у них было шестеро. 5 сентября 1941 года дворника Кузьмина арестовали по доносу, а 6 сентября заключили под стражу по статье 59-7 ч. 2 УК – «Пропаганда или агитация, направленная к возбуждению национальной или религиозной вражды или розни, а равно распространение или изготовление и хранение литературы того же характера». Арестовали его за два антисемитских высказывания – за две недели до этого товарищ Жданов заявил, что с профашистской агитацией против евреев нужно бороться изо всех сил, и ленинградская прокуратура взяла под козырек. Так что уже 10 сентября «тройка» Военного трибунала войск НКВД СССР Ленинградской области вынесло обвинительный приговор – пять лет лишения свободы с отбывание срока в исправительно-трудовых лагерях и с последующим поражением в правах, тоже на пять лет. Это – первая часть истории.
Вторая часть начинается 8 октября 1941 года. Из Ленинграда, который уже находится в кольце блокады, через Ладогу на барже отправлен этап – две с половиной тысячи человек: 800 женщин в одном отсеке, 200 немецких военнопленных в другом, в третьем – около двухсот политических и уголовники. Первую ночь (пишет в книге «Физтех, ГУЛАГ и обратно» В. Косарев) заключенные стояли в темноте и духоте. Утром им спустили доски, чтобы они сами себе сделали нары. Однако построенные нары не выдержали и рухнули, задавив тех, кто был снизу – так на барже появились первые трупы. К вечеру охрана открыла люки и начала расстреливать тех, кто пытался выбраться, - мертвые и раненые падали обратно в трюм. Потом люк закрыли, и уголовники устроили резню, отнимая одежду у политических и убивая их, а потом, сломав перегородку в женский отсек, начали насиловать находившихся там. Охрана никаких действий не предпринимала. На третьи сутки прибывший буксир начал было транспортировать баржу, но во время бомбежки бросил ее посреди Ладожского озера, где она находилась еще примерно трое суток. До Томска в результате добрались 1748 заключенных. Трупы погибших сначала выбрасывали в воду, а тех, кого не выбросили, захоронили в общей могиле, вернее, яме на берегу реки Сясь между деревнями Судемье и Подрябинье. Трупы с баржи доставали солдаты, приписанные к Сясьскому целлюлозно-бумажному комбинату – им выдавали противогазы, чтобы они могли выдержать запах, и спирт, чтобы они могли выдержать вообще. Часть трупов перед захоронением была сожжена. Никаких опознавательных знаков на месте захоронения оставлено не было, но каждую весну река вымывала из земли человеческие кости, а на запросы общественности Волховский исполком отвечал, что «патриотов среди захороненных там нет». Скорее всего, жизнь дворника Кузьмина закончилась именно в этой яме – ну, или в воде Ладоги. Во всяком случае, до Томска он не доехал. Кроме него, до Томска не доехали, например, племянник певицы Анастасии Вяльцевой Дмитрий Вяльцев, 1914 года рождения, и директор Ленинградской научно-исследовательской лаборатории материалов Александр Вальтер. Сейчас на месте захоронения стоит покосившийся деревянный крест.
Вот такая простая история, в которой, как в зеркале... Ну, и так далее.