Одной Москвой больше

"12-этажная байка о России", Э. Дж. Перри

На сей раз хоть книга и на английском, ее можно нарыть на наших территориях, поскольку публиковало ее 13 лет назад московское издательство "Глас" (в котором выходила, среди прочего, дорогая моему сердцу "The Russian Word's Worth" чудо-женщины Мишель Бёрди, а сама Мишель навещала "Додо" году в 2010-м). Ужасно жаль, что "Глас" закрылся, но некоторые книги еще добываемы, в частности — "Twelve Stories of Russia".

Мне увлекательно и интересно — а кому нет? — слушать и читать иностранцев, которые провели в этих местах не пару недель, а заметные несколько лет, обжились, заговорили по-русски и совершили труд акклиматизации в наших затейливых широтах. Это всякий раз уникальный эксперимент на живых людях — полное и продолжительное погружение в чью-то другую жизнь, и в определенной мере читать такие отчеты — как смотреть "Подводную одиссею капитана Кусто", только с позиции кальмара.

Перри, в отличие от Мишель, написал роман, а не журналистские очерки, но роман, в котором поэтической лицензии выделено очень скромное и почти целиком стилистическое место, а все факты, что называется, на руках: я в силах это удостоверять, потому что Москву 90-х помню вполне отчетливо, она пришлась на мои старшие классы, вуз и первые два года работы после.

Пишет Перри, в некотором смысле, как Миранда Джулай, т. е. не вставая ни на чье место вовсе, зато хорошенько и на полную искреннюю ногу занимая свое. И поэтому летопись 6,5 лет, которые Перри провел в Москве, пока не решил окончательно и бесповоротно ее покинуть, — временами удушливо-кафкианская, иногда хармсовски-абсурдная, а кое-где гулкая и одинокая при всей многолюдности, как интерзона битников. Этот текст совсем не похож на многие отзывы о Москве иностранцев, какие мне приходилось читать и слышать: Перри не напяливает на "непонятное" слово "самобытное", а то, что ему дико, описывает по правилам "Страны приливов", т. е. как ребенок или инопланетянин, которые честно не знает, как это назвать и как к этому относиться. Его персонаж — целенаправленно неприметный, негеройский, неавантюрный молчел, который честно не до конца понимает, зачем его сюда принесло, а высшую цель его поездки — и всего романа — ему сообщает в самолете сосед-немец. Здесь с ним случается то же, что с любым живым, оказавшимся на чужбине: любови, освоение языка, местных пищевых и питейных привычек, приемов быта, преодоления бюрократии... Герой не рассказывает нам, как и что он чувствует, но мы прекрасно понимаем, каково человеку, если он стоит в очереди в овощной магазин под холодным проливным дождем без зонтика (в начале 1990-х) и ждет, когда закончится обед, и ему удастся добыть хотя бы картошки. Или каково ему после падения в пьяном виде с эскалатора. Или каково ему, когда ему нужно вылететь на похороны матери, а в кассу "Аэрофлота" он, после многочисленных опасных приключений, попадает через несколько минут после ее закрытия, и не с рублями, а с долларами в кармане, цент в цент цены билета, а ему еще нужно попасть на м. Ждановская, а потом в Шереметьево.

Такой Москву я не видела сама и не увижу уже никогда, но Москва Эндрю Перри все равно теперь со мной.