Страсть к сочинительству сильнее смерти
"Синдром паники в городе огней", Матей Вишнек
Страсть к сочинительству объединяет самых разных людей. Например, возьмем хозяйку книжного магазина Фавиолу, которая умеет различать крики заброшенных книг — в жалости своей она все дни напролет мечется от одной позабытой книги к другой, стараясь прочитать хотя бы немножко из каждой, чтобы утишить их страдания. Или банковского советника Франсуа Конта, с которым однажды начинают происходить события совершенно необъяснимые. Или румынско-французского писателя Матея Вишнека. Или кошку, которая подружилась с бестелесном сгустком энергии (и они на пару решили выселить из квартиры человека). Или мсье Пантелиса, которого неотступно преследует горбун — придуманный им самим персонаж. Все они обитают в фантасмагорическом Париже, где никто не умирает, и что угодно может стать текстом. Они дописывают друг за другом одну и ту же книгу — эту самую, которую вы держите в руках.
*
Виктор Гюго был сумасшедшим, который считал себя Виктором Гюго.
*
— Вы автор или персонаж? — спросил Жорж.
— Понятия не имею, — ответил Франсуа. — Я этой ночью слышал столько разных разговоров, что меня уже ничем не удивить. Может я уже стал персонажем, кто его знает.
*
Язык — это в конечном счете наша манера одеваться, чтобы быть видимыми друг для друга. Тот, кто молчит, остается навечно невидимым.
*
Слово, не способное на любовь, — это слово "родина". Все, что оно умеет, — это требовать любви к себе (но его, на самом-то деле, никто не любит). Слово "родина", демагогичное и злобное, бесстыжее и садистское, удовлетворяет свою похоть тем, что систематически посылает других на смерть, да еще требует, чтобы они испытывали оргазм в тот момент, когда умирают за него.
*
Но бывают и истории любви втроем, крайне изысканные: например, между словами "прошлое", "настоящее" и "будущее". Такой тип верного тройственного союза встречается, однако, редко. Впрочем, другие слова недолюбливают эту троицу. "Прошлое", "настоящее" и "будущее" образуют полностью замкнутый круг, а если вспомнить, как они плохо гнутся, трудно представить себе их взаимные ласки и поцелуи.
*
Нас всех следовало бы арестовать за то, что мы на самом деле думаем. Но разве мы уже не арестанты, давным-давно, все, в этой стране?