Ненужная Инна Гофф

Любая книга

Кому, скажите, придет нынче в голову читать историю о том, как одна благоустроенная московская филолог полюбила неприхотливого донбасского шахтера, а шахтер филолога – то ли полюбил, то ли нет, а вот гидродобычу угля – любил беззаветно? Или, например, рассказ о том, как пожилая начальник рецептурного цеха белорусской кондитерской фабрики решила в третий раз выйти замуж, но стеснялась об этом сказать своей дочери – радиокорреспонденту, которая моталась по полевым станам, освещая посевную (или уборочную), и с собственным мужем была не в ладах? Или о том, как одна мать не хотела, чтобы ее сын-дембель женился на работнице почты и работал в мастерской по ремонту телевизоров и приемников, а хотела, чтобы он учился на юриста? Или о том, как...

Короче, никому это нынче в голову не придет – читать такое. Насколько я понимаю, и в те времена, когда это было написано – такое читали отдельные специально устроенные люди: то ли от нечего делать, то ли по долгу службы, то ли по велению своего весьма скромно образованного сердца. А прочие, которые потоньше, поироничней, покритичней – читали “старика Хэма”, который висел у них на стене в виде фотки с бородой и в свитере, Ремарка (который, кстати, почему-то нигде не висел), и Солженицына с Даниэлем в слепых копиях (кторых вешать было опасно).

Я, в общем-то, и не призываю читать произведения, написанные Инной Гофф. Я просто пытаюсь рассуждать вслух. Литература сегодняшнего дня (та, которая из незатейливых – чтоб в метро читать) рассказывает нам, в общем-то, примерно о том же: что бывает, когда кто-то кого-то полюбит. Например, девочка из провинции – олигарха из десятки “Forbes” или та же, к примеру, филолог – спецназовца из Чечни. Или еще примитивней – менеджер менеджера.

Но интонации изменились страшно. На выбор: есть интонация ироническая, эдак свысока как бы; есть интонация плебейская, желто-бульварная; есть интонация розовая, пошло-романтическая; есть интонация якобы безжалостная – чернушно-депрессивная; есть отстраненно-утонченно-интеллектуальная... Много есть интонаций. А вот интонации честно-задушевной (ну, ОК, пусть не до конца честной, пусть заданной общим официальным трендом литэпохи, но толково, убедительно, с применением сердца изображенной) – нет такой интонации. За самыми-пресамыми редкими исключениями. Душевность, что ли, не в моде? Причем не в литературной моде, а вообще – в моде человеческих отношений.

Я совершенно не верю в какого-то там бригадира донбасских гидрошахтеров, который едва находит время для любви между рекордами выработки и борьбой с неправильным начальством. Но верить в олигарха – тоже не хочется. Бригадир – он газетный, ненатуральный, его сочинили, ориентируясь на передовицу “Правды” или, в крайнем случае, на тогдашний журнал “Огонек”. Ну, так ведь и олигарх – плоский, срисованный с фотосессии и интервью в каком-нибудь полуглянцевом “Караване историй”. Бригадир мне сейчас – ничуть не ближе олигарха, но отношение (хоть бы и демонстрируемое, а не подлинное) писателя к бригадиру – понятней и приятней.

А читать Инну Гофф, конечно, совсем не обязательно. В крайнем случае можно послушать песню “Русское поле”, которую композитор Ян Френкель сочинил на ее стихи. И то не факт, что нужно – слишком тонкий колосок...