Писатели, погибшие при жизни
"Факультет чудаков", Геннадий Гор, Леонид Рахманов, Михаил Слонимский
Вспомнил я про сборник прозы, написанной в середине-конце 20-х, а собранный и изданный в начале двухтысячных. Три этих автора давным-давно, на заре, можно сказать, своей писательской... карьеры ли?.. ну, пусть будет “деятельности” – являлись очень энтузиастичными молодыми людьми, которые весьма тщательно относились к выбору слов (и результат порой оказывался изощренным вплоть до извращенности), были трепетно-внимательны к особости интонации, к тому узору, который словами выплетался; впрочем, узоры у них выходили разные и далеко не равноценные. Эта книжка и подвигла меня на отыскивание и прочтение более поздних вещей – даже не буду называть, каких. Поразило, что все трое именно к началу 30-х совершенно очевидно умерли как писатели, а кое-кто прямо-таки еще и скурвился после творческой смерти.
Геннадий Гор был типично стилен для тогдашних времен, но в те годы еще сильно дилетантичен. А вот потом он наглухо и до конца своих дней спрятался в наивную как бы фантастику со сказочным уклоном – и по этому пологому уклону благополучно скатился в историю советской литературы. Его я перечитывать не стал – совсем недавно пробовал, разочаровался в его сахарных чудесах, обнаружил полную потерю того стиля, который намечался на заре, и очень быстрый переход от зари к перманентному закату. Знаю, что в 60-70-е многие любили его прозу, но осмелюсь предположить, что любовь эта питалась дефицитом мистической литературы, и суррогат мистики – несколько наивное волшебство – худо-бедно их удовлетворял. Нынче это читать, мне кажется, довольно нелепо.
Леонид Рахманов. В самой ранней повести ("Полнеба") игры слов переутомляют – тем более что за словами начинают пропадать смыслы. Но посмотрел даты жизни писателя – и оказалось, что повесть в 20 лет написана – чего уж тут пенять, лучше подождать выполнения многих обещаний... А вот "Базиль" – вполне скроенная и ладно сшитая, без изысков, такая по-хорошему традиционная и сегодня читабельная (хоть, вероятно, никем и не читаемая). Но дальше он очевидно и полностью продался большевикам и стал писать скучно, пресно и испуганно-осторожно. Вроде бы без особых реверансов в сторону властей, но настолько явно все это сочинялось без удовольствия и на стилистических тормозах, такой душной тоской веет от этих страниц, что мне стало даже его жаль... Не по-читательски (тут себя скорей жалеть надо было), а по-человечески.
Михаил Слонимский – был сочный, вкусный, смелый, жесткий... Повесть "Средний проспект", военные рассказы, рассказы о революции, из нэповского быта... В отличие от Рахманова тут даже и не виден поиск или эксперимент – как-то сразу у него получались крепкие вещи. А начиная с конца 20-х стиль сменился настолько резко, словно самого писателя подменили на верного, но неумелого певца с коммунистическим репертуаром. Уж и не знаю, сыграл ли тут роль распад "Серапионовых братьев", или "братья" распались по причине смены вех на заградительные флажки – тут пока моей осведомленности не хватает. Но все, все далее написанное – это плоский бездарный кошмар, в котором бултыхаются продажные шпионы – нарушители границы, героические пограничники, коварные враги народа, героические пролетарии, подлые классово-чуждые элементы и героический (и, конечно же, самый человечный) Владимир Ильич. Это уже не просто страх перед режимом, это вскормленное страхом желание режиму максимально услужить. Слонимский, на мой взгляд, самый из этих трех талантливый, изуродовал себя наиболее зверским образом.
Стоит, наверное, почитать его еще – заранее осведомляясь о времени написания...