Издательство Додо Пресс: издаем что хотим

Голос Омара

Стас Жицкий Постоянный букжокей пн, 14 декабря

Загадочный ненавистник

"Царство тьмы", "Персидские новеллы и другие рассказы", "Живые видения", Виктор Робсман

Эти три книжки я нашел на интернетно-виртуальных букинистических развалах (любой любознательный читатель запросто может сделать то же самое). Никаких биографических подробностей жизни автора – ни в СССР, ни за границей – увы, не нагуглилось. Все, что удалось узнать о Викторе Робсмане, я прочел в предисловии к одной из книжек и косвенным образом получил крохи фактов из его рассказов. Робсман занялся журналистикой в 15 лет и весь советский период своей жизни работал в газетах-журналах: сначала в Харькове, а потом в Москве. Писал в “Известия”, потом – в журнал “Восточный мир”. Изучал восточные языки и издал две книги: “Советский Таджикистан” и “Советский Памир”. В 40-е годы вместе с женой перешел советско-иранскую границу (удивительным образом и, конечно, нелегально, но как именно – неизвестно), и несколько лет они прожили в Иране на птичьих беженских правах (а порой – даже в тюрьме), успели родить там троих (!) детей... А что дальше – мне выяснить не удалось. Первая книга напечатана в Мюнхене в 1957 году, еще две – во франкфуртском (тогда) издательстве “Посев” в 1973 (или 75) и 1979 гг. Вот, собственно, и все сведения о загадочном Викторе Робсмане...

Но не все впечатления.

Впечатление первое: писать он умел, причем не так, как должен был уметь тогдашний советский журналист. В его рассказах отчетливо слышны интонации старой русской классической прозы. С явными нотами разночинской публицистики и декадентского модерна.

Впечатление второе: советскую власть и все, что с ней хоть как-то связано, он ненавидел просто невероятно. До боли в сердце. Очевидно, что решиться на героический побег он смог именно благодаря жесточайшей неприязни к режиму. И, пользуясь своими литературными способностями, эту неприязнь транслировал. Увы, там, где она перехлестывает через край, литературность блекнет и комкается. А вот рассказы о персидской жизни – ну просто замечательны. Несмотря на жуткие трудности тамошнего бытия, остро ненавидеть Робсману было уже нечего, и тут уж его дар развернулся вполне, а к интонациям русским прибавились интонации ориентальные, приросла некая даже эпичность в восточно-цветисто-арабесковом исполнении.

Если кто из читателей окажется более гуглоумелым или просто знает что-то еще о Робсмане – поделитесь, а? Уж больно любопытно, что с ним дальше приключилось.