От гроба господня до гроба ГУЛАГа

"Нэнуни. Дальневосточная одиссея", "От Сидеми до Новины. Дальневосточная сага", Валерий Янковский

Опять у меня эта тяга к несбывшемуся (ну и по работе надо). Да и к никогда не бывшему — это же столько то, как оно было при нас, сколько то, чего мы никогда не знали и знать не могли. Потому что такие мемуары — это то, как оно могло быть.

В очередной раз стало ясно, что Маньчжурия, Корея и Приморье должны были бы стать единой и отдельной страной, это было бы логично и красиво. Со столицей во Владивостоке и своей Шамбалой на горе Пэктусан. Но возможно это стало бы возможно только при японской оккупации. А так остается в очередной же раз жалеть даже не о том, что «Цусиму просрали», а о том, что просрали такую страну.

Это становится до боли очевидным при сопоставлении его «записок охотника» и «лагерной прозы» (говоря условно). Потому что все истории об «этапах» — мощная прививка от «любви к [превратно понимаемой] родине» (и нет, песня Башлачева про Абсолютного Вахтера — не просто поэтическая метафора: Янковский описывает «бал на все времена» в мерзлых трюмах «морковок» ГУЛАГа). И советские концлагеря, конечно, включая лагеря уничтожения, от нацистских отличаются только климатом, поэтому поговорите мне еще о гуманности советской исправительно-карательной системы.

А родина может быть только «малой» — натурально тем местом, где родился, со всей страной не породнишься. Вот я и, как выясняется, видимо, по-настоящему люблю только этот странный угол Азии, которого никогда не существовало. И еще раз очевидно, до чего отвратительно все стало после прихода туда красных и большевиков — вернее, когда вся эта дрянь всплыла со дна хтонического болота. Не обязательно, кстати, русского — корейцы после 1945 года тоже отличились, результаты видны до сих пор: а тогда было тоже не очень понятно, откуда поналезла вся эта партизанская сволочь; вероятно, в Корее приход советской армии попросту легитимизировал маньчжурских хунхузов (как большевики поставили в закон всю эту люмпен-уголовную мразь по всей России), которых японцы безжалостно истребляли и поддерживали в стране порядок. Ну и «грабь награбленное», а как же — универсальная отмазка подонков: ведь вся эта их «классовая борьба» вытекает из лени, зависти и жадности.
Что же касается самого могучего Валерия Янковского (прожившего, напомню, 99 весьма разнообразных лет — три, если не четыре совершенно несопоставимых друг с другом жизни), то он будет писатель посильнее Тургенева — и уж конечно стократ лучше мерзавца Пришвина.