Любовь к северному храпу
"Северный дневник", Юрий Казаков
Вот ведь, уметь же надо писать о простых вещах так, что хочется про них читать! Не очень вспоминаемый нынче Казаков – умел. Обо всем умел, но сейчас мы обо всем не будем, а будем о случайных встречах, об охоте и рыбалке, об охотниках и рыбаках, о крестьянах и моряках… Я вот, к примеру, принципиально не охотник и совсем не рыбак. Но для того, чтобы получить наслаждение от тщательной и ароматной прозы, не надо любить стрелять зверушек и ловить рыбок. Кстати, об ароматах: в рассказах Казакова почти всегда присутствуют запахи – от банальных до невообразимых (невообразимых пока о них не прочтешь, а как прочтешь – так прямо и слышишь их). Странная какая история случилась в свое время с арбатским жителем Казаковым: он влюбился в русский Север. И довольно большая часть им написанного – о Севере и северных людях.
Правда, если внимательно прочесть кусочки из дневников писателя, то имидж суровых поморов-героев немножко подмокает:
«…И все разговоры их вертятся вокруг того, запала вода или нет, побережник ветер или шалонник, «пригонила» белуха семгу или нет. Свободное от ловли рыбы время проводится в приготовлении ухи, плетении сетей, во сне с пердежом и храпом.
Кажется, здоровая и естественная жизнь?.. Однако если принять во внимание… века борьбы за культуру, если вспомнить, что за последние 40 лет выпущено 1 млн. 400 тыс. названий книг и посмотреть на рыбаков, у которых я живу и которые не прочитали ни одной книги, то становится грустно».
Видать, не совсем уж кристально-наивной была любовь писателя. Возможно, проживи он на тройку десятков лет подольше (теоретически – мог бы), романтический флер и пооблетел бы с его прозы. А, с другой стороны, тогда он смог бы влюбиться, например, в Гренландию или Исландию. А то и вовсе в Антарктиду. И кто его знает, что это была бы за проза. Одно-то, впрочем, ясно: он смог бы влюбить читателя в любые Галапагосы.
Но когда я прохожу по Арбату мимо дома, где жил писатель, я почему-то не русский (он же – советский) Север вспоминаю, а совсем другие его печальные рассказы. Но о них, пожалуй, в другой раз...