Бахамут как двумерная проекция трехмерной визуализации пространства Калаби — Яу

"Евклидово окно", Леонард Млодинов

Две недели назад помер достопочтенный аксакал Ёитиро Намбу, один из отцов квантовой хромодинамики и теории струн, великой и ужасной. Намбу-сан прожил 94 года, из которых 70 лет постигал и преподавал такую физику, в отношении которой я даже не стану начинать делать вид, что она мне понятна. О нем и плодах его умища в "Евклидовом окне" тоже идет речь, и пусть этот эфир будет моим персональным восхвалением ему и всем Ощупывателям Слона.

Млодинова я напереводила три вагона за последние несколько лет, интервью у него брала и вообще как-то сжилась с ним, но, судя по многочисленным отзывам людей, не имеющих к Млодинову личного отношения, тексты его любимы и (по)читаемы многими. И заслуженно, конечно: Млодинов — превосходный популяризатор, массовик-затейник, болтун и хохотун, но еще и выпускник и профессор Калтеха, д. ф. н., светило и умище. Науке необходимы влюбленные летописцы и историки, и Млодинов историю науки дает с таким же азартом и огнем, как наш химфаковский Петр Маркович Зоркий, ныне почивший, читавший нам курс истории химии (хотя, возможно, Млодинов не такой зануда в части посещаемости и не такой педант на экзаменах).

"Евклидово окно", на мой вкус, — лучшая его книга. Не в смысле, что другие плохие или скучные, а просто потому, что для меня познание устройства пространства ближе всего смыкается с постижением устройства сознания (не спрашивайте). Для меня устройство мира в его сути, космос, порядок — это геометрия (вернее, космометрия, видимо). Смотреть за тем, как люди, начиная с Евклида (и слегка до него) и далее (Декарт, Гаусс, Эйнштейн и куча других визионеров), пытались ощупать поразительного слона, на котором мы обитаем, — удивительное переживание: человечество напрягало свои лучшие, утонченнейшие извилины, чтобы я, неприметный житель XX-XXI веков, напиталась иллюзией понимания, как тут все устроено.

Млодинов щедро делится со своим читателем и всякими байками о жизни носителей лучших, утонченнейших извилин: ни один ученый не жил в вакууме, не питался бабочками и, по всей видимости, не достиг паринирваны. Высокий восторг понимания и тоска безбрежного поля неосвоенной бездны вещей: об этом можно писать по-разному, у Млодинова получается великолепно.

Ну а пока я переводила "Евклидово окно", очень кстати пришлась песня "Хазмат Модина" под названием "Бахамут". Потому что пространство Калаби — Яу (о нем вам тоже расскажут) моему детскому сознанию представляется Бахамутом. Пусть в минуты церебрального ангста, который вас может настигнуть примерно вокруг глав о Пуанкаре, Коши или Клейне, вам вспоминается космогония "Хазмат Модина":

...Вся ведомая нам вселенная
Бултыхается в тонкой серебряной чаше
Что покачивается на спине
Огромной сине-зеленой черепахи
А чешуйчатые лапы черепахи
Твердо уперты в высочайшую
Из семи неприступных гор
Что вздымаются над бескрайней пустыней
Зыбучей, вонючей желтой пыли
А пустыня шатко покоится
На вершине щуплого зеленого деревца акации
Которое растет на рыле
Гигантского багрового быка
У которого полсотни глаз и он изрыгает пламя
Цвета полночного неба
Копыта быка упираются твердо
В единственную песчинку
Что плавает в глазу у Бахамута
Ничтожной пылинкой
Никто никогда не видал Бахамута
Кто-то думает, что это рыба
Кто-то думает, что это тритон
Но нам известно лишь то, что одинокий Бахамут
Вечно плавает во всем времени и всем пространстве
И все мы и вообще всё
Плаваем в одной-единственной слезе
У него в глазу