Холодная южная не-сказка

"Пусть льет", Пол Боулз

Процесс жизни предполагает насилие, что в растительном мире, что в животном.
Но среди животных лишь человек способен насилие концептуализировать.
Лишь человеку может нравиться самая мысль о разрушении.

Пол Боулз

Прекрасная новость для ничего не смыслящих (как я) в историческом контексте Международной зоны в Марокко конца 1940-х — начала 1950-х годов: у вас есть уникальная возможность прогуляться в этот диковинный мир и изрядно дополнить свои представления о том времени-пространстве, полученные от кинопамятника "Касабланка" (1942). Но это, понятно, так, милая мелочь.

Роман, которому в этом году исполняется 63 года, наконец вышел по-русски. С таким холодным жизнеподобием сейчас уже не пишут, насколько я могу судить. О, этот объективизирующий, безучастный тон! Его даже безжалостным или, там, жестоким назвать нельзя — так, должно быть, смотрит на нас далекая звезда по имени Вега. Она не огорчается за людей, не злится на них за их разнообразное не всегда комическое убожество, не восхищается их добродетелями и славными поступками. Ей даже не начхать: начхать — это тоже, знаете ли, позиция. Мне неимоверно интересно, каким надо быть человеком, чтобы мочь так писать. Боулз, по свидетельствам современников, не был ни мерзавцем, ни высокомерным гадом, ни психопатом. Это просто такая способность зрения.

Читать роман "Пусть льет" неуютно и, одновременно, это подлинный трип. Старый Танжер, по всей видимости, — место совершенно колдовское, и это ощущение во всей полноте при чтении можно достичь только с помощью именно такой подачи: безразличной, но педантично пристальной.

У нас вновь приключения маленького человека в странных новых обстоятельствах среди диковинных людей и мест. Автор соблюдает поразительное невмешательство в биографии и судьбы своих персонажей: в этом романе нам сообщают о них ровно столько, сколько мы сами в реальной жизни могли бы понять о человеке, понаблюдав за ним недолго и слегка с ним поговорив, не вдаваясь в подробности и без всякой задушевности. Ко всем персонажам в своем романе автор относится откровенно энтомологически — никаких выводов не делает, никак наше к ним отношение не корректирует, ему вообще не важно донести до читателя, как ему все это вообще. В этом, среди прочего, магическая ценность этого текста: в той же мере, в какой внешняя реальность не сообщает нам, как к ней относиться, так же и роман "Пусть льет". И среди персонажей романа я не нашла ни одного, кто мне бы все время нравился. Точнее будет сказать так: все персонажи романа мне почти все время были умеренно противны. Что само по себе удивительный читательский опыт: некого и некому противопоставлять с нравственной точки зрения. Никто не д'Артаньян, никто не в белом, все в разных немарких оттенках. Взаимный ущерб — любого толка — эти немаркие персонажи наносят друг другу так же походя и совсем не всегда целенаправленно, как по эту сторону бумаги. И его в книге много, этого ущерба.

Любая попытка отжать авторскую мораль из этого романа мгновенно будет тухлым литературоЕдением. Какая мораль у апрельской субботы в районе Южного Бутово? Какая мораль у аудиосцены веселых воплей у меня за окном вот сию секунду? Но при этом, дочитав роман до его вполне не фейерверочного финала, я как читатель осталась с подробнейшим и до крайности красноречивым полотном человеческих судеб и решений, мгновенной и отсроченной кармы и удивительной признательностью, что мне совсем ничего не впарили, ничему не попытались научить, не пустили ни единой пылинки в глаза, а поговорили как с человеком, достойным взрослого разговора. Без всякой ко мне симпатии. Да и без антипатии, впрочем.