Докуда доведет язык

"Язык мой - друг мой. От Хрущева до Горбачева...", Виктор Суходрев

Виктор Суходрев, конечно, — эпоха, этого не отнять и никуда тут не деться. «Неидейный коммунист» и «западник» предстает в своих мемуарах вполне приличным человеком, и Америка в книге выглядит вполне нормально. Хотя книга написана довольно суконно, она вполне развлекает. Интерес здесь, конечно, — от иллюзии сопричастности к делам сильных мира того, от лиричности портретов и зарисовок, прошедших через призму авторского отношения (и на нее стоит делать поправку при чтении). Но допуск за кулисы — не более, чем иллюзия, общие слова и легкое «швыряние костей». Какие-то выводы о кухне политики, конечно, можно сделать, но мемуары Строуба Тэлботта, например, были гораздо информативнее в смысле международных отношений. А тут все же больше «клубники». Два ощущения: вся внешняя политика СССР делалась людьми глубоко нетрезвыми (боже, сколько же они все бухали), хотя это, может, само по себе и неплохо. И второе — сколько всего в ней зависело от такой ненадежной нитки, как память отдельно взятого переводчика (поскольку беседы фиксировались по памяти и скорописи этого же самого переводчика). Ну и да – название книги вводит в заблуждение: про язык там практически ничего нет. Это скорее проходит по разряду страноведения.

Как человек, который довольно долго работал примерно в этой же функции (но на несравненно более низком уровне), могу сказать — фактура похожа на правду. И особый интерес, конечно, для меня был в его описании встречи Брежнева и Форда во Владивостоке в ноябре 1974 г. (Суходрев, правда, не упомянул, что для подачи поезда из Кневичей («Борт 1» могли принять только там) на Санаторную проложили особую ж-д ветку и перекрыли все движение, чтобы правительственный поезд шел по колее встречного движения — из соображений удобства схода на перрон на Санаторной, полагаю). Я хорошо помню тот день, когда они проехали по городу, как ни странно. Движение в городе перекрыли, и я после занятий в секции борьбы, чтобы не идти пешком по всей Ленинской, решил сходить в кино. Позвонил из автомата домой (да-да, мобильных тогда не существовало), предупредил и двинул в кинотеатр «Комсомолец» — смотрел «Свой среди чужих». Вышел из кино — движение не восстановили, трамваи не ходят. Двинул пешком, чего, — в 11 лет это было настоящее приключение. Кортеж проехал мимо очень быстро, когда я доходил до остановки «Авангард», людей на тротуарах почти не было, кроме таких же, как я, кто домой пешком шел, отчаявшись дождаться транспорта. И так же быстро кортеж проехал обратно, развернувшись на Луговой (единственное место в городе, где он мог это сделать, как помнит Суходрев, что правда — правда, «памятник, установленный в районе морского порта» — это, само собой, памятник адмиралу Макарову, который стоял там посреди площади, чего уже не все и знают). Скорость объяснялась тем, что у Брежнева, как раз в этот момент, когда он проезжал мимо меня, случился, видимо, первый инсульт. Я, помню, обиделся, что мне никто не помахал из машины, но не сильно. Особо тяжелой секьюрити нигде не было, только к встрече по всему городу и Санаторной понаставили зеленых деревянных заборов, что, помню, осложнило нам дачную жизнь. Некоторые, я полагаю, стоят там до сих пор.