Из того, что мы сказали вам в прошлом году
Попурри "Слова Омара 2014"
Сегодня, 1 января 2015 года, "Голос Омара" вспоминает всякие слова из самого себя – из эфиров 2014-го. Сегодня мы с вами, дорогие буквозрители, отдохнем самоцитированием и удовлетворенным покряхтыванием о прошлогоднем чтении.
Стас Жицкий, понедельники
Те, кто читал этот роман в начале девяностых, радуясь разрешенному вылезанию из-под спуда так называемой антисоветчины, и те, кто, не читая романа, наглотался косвенных отзывов о нем размером в три слова, должны ознакомиться с этим моим скромным текстом, раскаяться, заплакать и прочесть роман еще раз.
Антиутопия как непамфлет
"Мы", Евгений Замятин
***
Как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается (а также совершалось и, скорее всего, будет совершаться) дома? Да очень просто – и уж точно не прибегая к Тургеневу. Тургенев от отчаяния не лечит, потому что он рассказывает нам про нездешнюю жизнь, пусть и с похожими страстями, и, читая его, словно глядишь сквозь волшебные окуляры на иные миры, где живут сильно схожие с нами человеки, но все равно какие-то не мы.
Ля-ля, трюфеля
"История одного города", М. Е. Салтыков-Щедрин
***
И книжка эта читается теперь совершенно по-взрослому – как олитературенные мемуары, как воспоминание о безоблачном детстве, которое нарушилось опасной, но веселой революцией (а детям-то – кайф какой – слом устоев, смена вех и уверенность в скорейшем счастье!), о детстве, которое не имело твердой идеологической основы для противостояния той гадости, которая наступала (все-таки разночинской была семья, питала она иллюзии и детей подпитывала), о детстве, в котором было важно свергнуть гимназического тирана, ничему не учиться, а потом голодать вместе с “народом”, устраивая агитбалаганы – и это было круче, чем ходить затянутым ремнем с пряжкой и стоять носом в стенку, будучи наказанным.
Ужас Швамбрании
"Кондуит и Швамбрания", Лев Кассиль
Маня Борзенко, вторники
"Кто бы мог подумать. Как мозг заставляет нас делать глупости", Ася Казанцева
***
У Мерлина, ребёнка Люси, аутизм. А у самой Люси — чувство юмора. Собственно, можно больше ничего и не говорить.
Свои "чужие"
"Мальчик, который упал на землю", Кэти Летт
***
Смешное в том, что Пьер постоянно цитирует разных авторов и приводит литературные примеры. И где-то в середине книги вдруг говорит, мол, я тут кое-что сам допридумываю, где-то меняю сюжет и персонажей, и вообще не особо верьте моим цитатам!
Вот. Я вас спасла. Не верьте с самого начала.
Короче.
Офигенская книжка, написала по-умному, но читается легко, примеров много и интересные. Всем рекомендую!
П.С. Я не читала!
Женя Коган, среды
У Этгара Керета есть рассказ про человека, который приходит в ресторан и заказывает говорящую рыбу. А потом сидит и ждет, когда же она наконец заговорит. Когда Этгара Керета спрашивают, чем писатель отличается от не писателя, он отвечает – не писатель закажет рыбу и съест ее, а писатель будет сидеть и ждать, когда она заговорит.
Говорящая рыба
Этгар Керет, «Когда умерли автобусы»
***
Повествование закручено в адский водоворот событий и диалогов, утрировано до абсурда (особенно утрировано, собственно, само это современное искусство, бессмысленное и беспощадное), наполнено ассоциациями с всевозможными Феллини и прочими Пикассо и не только, и все это – на фоне города, медленно уходящего под воду.
Бессмысленное и беспощадное…
«Чтобы Бог тебя разорвал изнутри на куски!», Андрей Тургенев
***
Это очень странно – такое ощущение, что взрослый дядя когда-то был маленькой девочкой. Потому что он пишет о них так, будто точно знает, что с ними происходит в самые разные моменты их жизни. Это не похоже на подглядывание в замочную скважину, это похоже на какое-то волшебство – Фурнелю удивительно точно и глубоко удается проникнуть в психологию детства.
Мальчики и девочки
Поль Фурнель, «Маленькие девочки дышат тем же воздухом, что и мы»
Аня Синяткина, четверги
Наше путешествие даже не думает делать вид, что в нем присутствует любая связность, оно распадается на фрагменты великолепной, фантастически сконструированной ерунды, парящие в бесконечно холодном, темном одиноком космосе, в котором путешественники движутся наощупь, натыкаясь на предметы, разумеется. И это — дико смешно. Всегда смешно почему-то, когда люди на предметы натыкаются.
Да зачем кто-то будет красть часы, когда можно украсть велосипед?
Флэнн О'Брайен, "Третий полицейский"
***
Это история не про то, как обычные люди боятся таинственных сил неизвестной природы, которые врываются в их жизнь не пойми откуда. Что значит "неизвестной природы"? Природа всей этой ерунды прекрасно понятна любому маглу — дурное воспитание! Это история про границы нормального. Маглы — совершенно особенный тип обычных людей. Они не боятся волшебства! Они им возмущены.
Маглы
Джон Бойн, "С Барнаби Бракетом случилось ужасное"
***
Привет вам! Господа отщепенцы, олухи, охальники, обормоты, отбросы, вы попали на нужную волну! Конечно, вы и сами о том не знали, откуда вам знать? Эта волна — самая годная волна во всей одушевленной вселенной, это так же верно, как «Ты есть то», парень. И напорешься на нее разве что случайно — единственный способ. Поверь своему Ди-Джею, Диковинному Джазмену, Духу Дороги, Джокеру Дхармы!
Внеочередной гостевой эфир
Джим Додж, "Трикстер, Гермес, Джокер"
Макс Немцов, пятницы
Голос его негромок и полон отзвуков, он лукав и горек, но прежде всего он — добр. И очень естественен — как дыхание. Это потому, что Вечеслав Казакевич не «пишет», не «сочиняет», не принимает позы и не демонстрирует технику, приемы или что еще там свойственно «поетам». Он так дышит.
То, что остается с нами
"Из вихря и луны", Вечеслав Казакевич
***
Я буквально болел несколько вечеров, читая книжку Азова (каково ему было, пока он ее составлял и делал, не знаю; видимо, я слишком впечатлительный). Вообще, читая что-либо касаемо «переводоведения» (и не выговоришь это чудесное слово), хочется либо бросить читать и все же вернуться к работе — либо навсегда бросить переводить, потому что ни по одной из «теорий» делать это невозможно.
***
"В сущности, вся русская литература является на разные лады повторяемым криком "больно!" Автор, а вслед за ним и читатель сопереживает кому угодно, лишь бы отвлечься от собственной боли". Хотя в силу выбранного автором жанра безответственного вброса ("...Прозаиком не быть гораздо интересней".) мы не можем быть уверены в четкости его позиции (плюсик там у него или минус), а у самого Юганова уже не спросишь, мне почему-то кажется, что на современный язык это переводится фразой: "Как же они заебали своим нытьем".
Заметки на полях имени розы (эфир целлофанирован)
"Телеги & гномы", Игорь Юганов
Шаши Мартынова, субботы
В "Сиренах Титана" есть тот феноменальный ультразвуковой звон одиночества, какой милосердный Даглас Эдамз всегда ухитрялся — с эквилибристической английской ловкостью — вправлять в некую утешительную мелодию. Воннегут с веселой, хоть и не ледяной жестокостью отказывает мне в утешении. Я однажды, лет 10 назад, поставила эксперимент: читала "Сирен" под кассету с записью звуков, переданных с "Вояджера" при пролете мимо Сатурна, по-моему. До сих пор, мне кажется, не до конца отошла.
Беспредельная Церковь Господа Всебезразличного
"Сирены Титана", Курт Воннегут
***
...Под луна-парком станемте понимать некоторое церебральное пространство, дорогое сердцу, но имеющее крайне мало общего с реальным прототипом (как, впрочем, и любой тематический парк).
Ясное дело, что в моей Ирландии с утра до ночи пляшут рилы, передвигаются исключительно ирландским тэпом, носят только зеленое (туника, рейтузы, колпак, мягкие остроносые туфли с таким, знаете, продольным швом до самого мыса), две трети населения — разнообразные милые нелюди всех размеров и специальных навыков, религиозная власть — у друидов, в реках течет виски, болота пенятся "Гиннессом", любая толстая трава — заготовка для дудки, древние баллады растут на деревьях, уже запечатленные на свитках, на каждом утесе стоит по женщине, поющей тоскливую, но прекрасную песнь об ушедшем в море рыбаке, прерывающуюся лишь когда женщине необходимо поесть тушеной картошки с олениной.
Самые ирландские на свете ирландцы
"Поющие Лазаря, или На редкость бедные люди. Скверный рассказ о дурных временах", Майлз на Гапалинь
***
Миранда неприятна в своей адской уязвимости, в мучительной нелепости своих персонажей, они все сломанные — и при этом целые в том смысле, что не вынуть из них лопнувшее колесико, оно там в них куда-то закатывается за тонкий кишечник и царапает, царапает и их, и меня.
Страшно просто. Страшно. Просто.
"Нет никого своее", Миранда Джулай