Серж Генсбур, счастливый человек

"Евгений Соколов", Серж Генсбур

Это будет не о книжке, а о ее авторе. Хотя что бы ни сказали уже о Генсбуре, окажется неправдой.

Что бы ни написали о нем, неизбежно будет повторением. Таково свойство живых легенд, становящихся мертвыми мифами.

Серж Генсбур, жизнь которого сейчас кажется нескончаемой чередой скандалов и вызовов обществу, сдался своему неуемному сердцу десять лет назад. Жизненная статистика очень проста -- осталось больше двухсот песен и примерно столько же колоритных историй, которые хочется пересказывать друзьям.

В самом начале его поддержал Борис Виан, один из основателей школы шансона Сен-Жермен-де-Пре. Виан разглядел в пианисте кабаре «Милорд д'Арсуй» личность, полную очарования цинизма и черного юмора. Сочетание, близкое самому Виану -- лиризм и мизогиния, нежные лилии, растущие из легких, «женщинам не понять». Недаром Виан, представляя слушателям одну из первых -- теперь уже коллекционных -- 25-сантиметровых монофонических пластинок пианиста, решившего, что лучше него его песен все равно никто не споет, говорил о необходимости «орать против -- против ложных песен и против лжи в песнях». Искренность своего уникального голоса тоже может быть модной.

Для высоколобой публики Левого Берега в конце 50-х годов Генсбур оказался находкой -- Мишель Арно и Жан-Клод Паскаль, видимо, уже начинали утомлять искушенный слух. А у Генсбура, только начинавшего путь к полному воплощению собственного эго, уже в самых ранних песнях сквозил веселый фатализм -- «к черту торпеды, полный вперед...»

Критиков и коллег привлекали его наблюдательность и восприимчивость ко всему новому. Он быстро впитывал и адаптировал музыкальные идеи, превращая их в талантливые свежие мелодии: собрание его песен -- почти энциклопедия музыкальных стилей конца века. Он не опережал слушательскую моду на ту или иную разновидность музыки -- он ее разрабатывал и делал собственно модой. Делал музыку.

Его называли смелым экспериментатором просто за то, что он пел не на выхолощенном академическим бдением стерильном французском, а говорил со слушателями так, как они разговаривали между собой за столиками кафе на Левом Берегу. До Генсбура никому не приходило в голову петь песни, в которых обыгрываются названия небоскребов Нью-Йорка или пузыри диалогов из комиксов, хотя Америка оставалась прекрасной мечтой об иной культуре для тысяч французских меломанов. Генсбур написал для них яркую поп-артовую икону.

«Ужас обыденности» -- постоянная мишень его песен, от «сиреневого контролера» из метро до «моего легионера». Этот ужас не давал ему покоя всю жизнь, его он отторгал, пускаясь в хорошо отрекламированные излишества, его высмеивал зло и скабрезно. Дело поэта -- всегда быть против того, что его окружает. Генсбур даже курил безостановочно «из ненависти к кислороду». А на другом конце провода противостояние лирика и мира понимается только как скандал и намеренный эпатаж. Сплошной «Реквием по пизде».

Этот порочный круг замыкался в его отношениях с женщинами, казалось бы, становившимися реквизитом его практических шуток над обществом. Юная Франс Галл обиделась за «анисовые леденцы», Брижит Бардо -- за то, что Генсбур записал на пленку ее оргазм. В жизни Генсбура было много блистательных женщин -- Джейн Биркин, Катрин Денёв... Можно было бы сказать, что эгоманьяк Гинзбур просто использовал их. Но. В своих мемуарах «Инициалы Б.Б.» (1996) Брижит Бардо тем не менее написала о своем былом возлюбленном: «То была безумная любовь -- такая любовь бывает только во сне, любовь, которая останется в памяти и у нас, и у них...» Публика постоянно оставалась третьим и далеко не лишним партнером любовной игры Сержа Генсбура. «Нравственность -- газ по всем этажам,» как он написал в 1979 году в своей версии национального гимна Франции.

Другой великий иконоборец другой страны, Уильям Барроуз в конце жизни написал: «Людям и критикам нравится думать, что я в отчаянии, поскольку им очень не нравится считать тех, чей образ жизни они не одобряют, счастливыми людьми... Фройд говорит, что единственные счастливые люди -- те, чьи детские мечты осуществились. Опасность в том, чтобы пройти по жизни, ничего не видя».

Наверное, за 63 года жизни Серж Генсбур все же стал счастливым человеком.

Некоторая версия этого текста была когда-то опубликована в газете "Алфавит" (кажется).