На войне как на войне

Сборник «Имена на поверке»

– Довольно!.. –
На стыке заснеженных улиц
Горел подожженный рассветом сугроб.
И легкие,
Будто бумажные крылья,
И яркие,
Будто агитплакат,
К востоку от вдаль уползающей ночи
Летели раскрашенные облака.
Москва просыпалась обычно и просто.
А в мутных витринах,
Грозны и крепки,
Вставали дежурными “Окнами РОСТА”
Стихов,
Рядовых и бессмертных,
Полки.

Это из стихотворения «Поэт» Александра Артемова – авторы в сборнике «Имена на поверке» расположены в алфавитном порядке, так что именно с Артемова книжка и начинается. У этих авторов, таких разных, есть одна общая черта – все они погибли во время Великой Отечественной войны, и всем им было примерно от двадцати до двадцати пяти лет. И еще одна общая черта – мало кто из них публиковался при жизни, то есть до войны.

Так совпало, что я снял с полки сборник «Имена на поверке» в 20-х числах июня, мне часто везет на такие совпадения. Ну и, в общем, там много прекрасных и совершенно неожиданных текстов. Например, тексты Всеволода Багрицкого. Про Багрицкого, к слову, известно многое. Вот что я вычитал: сын поэта Эдуарда Багрицкого, в первом издании книги «Имена на поверке», кажется, 1963 года (моя книжка – 1966-го) под его именем было напечатано чуть переписанное стихотворение Осипа Мандельштама «Щегол» - кажется, Всеволод Багрицкий переписал и выдавал его за свое еще в конце 1930-х. После письма Надежды Мандельштам с публичным опровержением авторства своего сына выступила мать Всеволода. Но в сборнике, вышедшем в конце 1970-х, эта ошибка снова была повторена. Всеволод Багрицкий погиб в феврале 1942 года в Ленинградской области, ему было двадцать лет. Вот его текст, помеченный «Фронт, 1942 г.»:

Над головой раскаленный свист,
По мягкому снегу ползет связист.

Хрипнул и замолчал телефон.
Сжала трубку ладонь.
Артиллерийский дивизион
Не может вести огонь.
Замолкли тяжелые батареи.

В путь уходит связист Андреев.
Над головой раскаленный свист –
Не приподнять головы.
По мягкому снегу ползет связист
Через овраги и рвы.
Тонкою черной полосой
Провод ведет связист за собой.
Дорог каждый потерянный час,
Каждые пять минут.
И дважды прострелен противогаз,
И воздух шрапнели рвут.
Но вот на краю глухого обрыва
Андреев находит место обрыва,
Замерзшие пальцы скрепляют медь.
А солнце бредет на запад,
И медленно начинает темнеть,
И можно идти назад.

Или вот, например, Борис Богатков – личный стипендиат Алексея Николаевича Толстого. Он начал писать в конце 1930-х, потом добровольцем ушел на фронт, после контузии его демобилизовали, но он снова ушел на фронт, несмотря на запреты врачей. В возрасте 21 года Богатков погиб в 1943 году, песней поднимая свой взвод в атаку. Вот его текст, датированный 30 декабря 1942 года:

У эшелона обнимемся.
Искренняя и большая
Солнечные глаза твои
Вдруг затуманит грусть.
До ноготков любимые,
Знакомые руки сжимая,
Повторю на прощанье:
«Милая, я вернусь,
Я должен вернуться, но если…
Если случится такое,
Что не видать мне больше
Суровой родной страны, -
Одна к тебе просьба, подруга:
Сердце свое простое
Отдай ты честному парню,
Вернувшемуся с войны».

Самый известный из представленных в книжке авторов – Павел Коган, участник поэтических семинаров Ильи Сельвинского и соавтор песни «Бригантина» («Надоело говорить и спорить, / И любить усталые глаза… / В флибустьерском дальнем море / Бригантина поднимает паруса…»). Павел Коган был убит под Новороссийском в конце сентября 1942 года, ему было 24 года. Мало найдется людей, которые не знают его фразы «Я с детства не любил овал, / Я с детства угол рисовал», но читали ли вы когда-нибудь стихотворение «Гроза» (1936 г.) целиком? Вот оно:

Косым, стремительным углом
И ветром, режущим глаза,
Переломившейся ветлой
На землю падала гроза.
И, громом возвестив весну,
Она звенела по траве,
С размаху вышибая дверь
В стремительность и крутизну.
И вниз. К обрыву. Под уклон.
К воде. К беседке из надежд,
Где столько вымокло одежд,
Надежд и песен утекло.
Далеко, может быть, в края,
Где девушка живет моя.
Но, сосен мирные ряды
Высокой силой раскачав,
Вдруг задохнулась и в кусты
Упала выводком галчат.
И люди вышли из квартир,
Устало высохла трава.
И снова тишь.
И снова мир.
Как равнодушье, как овал.
Я с детства не любил овал,
Я с детства угол рисовал!

Еще один участник семинаров Илья Сельвинского, Михаил Кульчицкий погиб в Луганской области в январе 1943 года, ему было 23 года. В 1939 году в Харькове вышла его первая (и последняя прижизненная) книжка «Молодiсть». А вот его текст, кажется, 1940 года:

Высокохудожественной
строчкой не хромаете,
вы отображаете
удачно дач лесок.
А я - романтик.
Мой стих не зеркало -
но телескоп.
К кругосветному небу
нас мучит любовь:
боев
за коммуну
мы смолоду ищем.
За границей
в каждой нише
по нищему,
там небо в крестах самолетов -
кладбищем,
и земля все в крестах
пограничных столбов.
Я романтик -
не рома,
не мантий,-
не так.
Я романтик разнаипоследних атак!
Ведь недаром на карте,
командармом оставленной,
на еще разноцветной карте
за Таллином
пресс-папье покачивается, как танк.

Ну и, напоследок, Борис Смоленский – сын журналиста Моисея Смоленского, пропавшего в 1937 году после ареста, переводчик Лорки и, судя по всему, соавтор «Бригантины». Он погиб в самом начале войны, осенью 1941 года, ему было двадцать лет. Вот его небольшой текст 1939 года:

Я сегодня весь вечер буду,
Задыхаясь в табачном дыме,
Мучиться мыслями о каких-то людях,
Умерших очень молодыми,
Которые на заре или ночью
Неожиданно и неумело
Умирали, не дописав неровных строчек,
Не долюбив,
Не досказав,
Не доделав...

Простите, что так длинно – короче не получилось.