Бессмысленное и беспощадное…

«Чтобы Бог тебя разорвал изнутри на куски!», Андрей Тургенев

После «Блокадного романа» я ожидал чего угодно, но не этого. Значит, Венеция, какая-то огромная выставка современного искусства. Старый русский режиссер, под семьдесят, бродит по городу, пытается понять все эти странные авангардные штуки, вспоминает полтора фильма, которые снял. За один из них он в свое время получил золотого «Льва», второй не закончил – умерла главная актриса, его любимая женщина. С тех пор, уже сорок лет как, он не снимал. Теперь вот бродит, вспоминает любовь и думает о съемках нового фильма. Попутно общается с разными странными людьми. Лорд – это такой как бы современный художник, миллионер, концептуалист и половой гигант, кокаинист обладатель металлической руки, в которой чего только нет – от фотоаппарата до лазера и от кокаина до кипятильника. Еще есть куратор и главный редактор модного журнала об искусстве Вергнитка, очень влиятельная худая женщина, которая все время разговаривает по телефонам, и еще есть ее бывший любовник – не очень талантливый художник, и еще какой-то Боря из лагеря конкурирующего журнала, и еще два придурка, которые участвуют в инсталляциях, и еще сиамские близнецы – юные китаянки, и еще куча других героев, которые вертятся под ногами и все друг от друга чего-то хотят. Наконец, есть Череп – некоторое произведение искусства, которое никто не видел, но оно есть. И легенда о Черном гондольере, который уже пятьсот лет является за телами и душами людей.

Повествование закручено в адский водоворот событий и диалогов, утрировано до абсурда (особенно утрировано, собственно, само это современное искусство, бессмысленное и беспощадное), наполнено ассоциациями с всевозможными Феллини и прочими Пикассо и не только, и все это – на фоне города, медленно уходящего под воду. Интересно, что Курицын (Тургенев – это Вячеслав Курицын на самом деле, если кто вдруг не знает или забыл), так вот, интересно, что Курицын очень циничен в описании всех этих современных искусств, не стесняется в выражениях (и даже, что ему свойственно, порой начинает увлеченно придумывать собственный язык), мешает многочисленные сюжетные линии как заправский автор детективов, к финалу нагнетает настоящего саспенса, но вдруг срывается в такую пронзительную лирику, что прямо комок в горле. И ее тут же снова обрывает, потому что не бывает же, чтобы все время комок в горле. И залихватски заканчивает повествование именно тогда, когда надо. Причем в финале он сначала опускается почти до уровня какого-то раздражающего балагана, а потом – раз, и легким, прошу прощения за пафос, росчерком пера завершает непредсказуемо, но именно так, как и должен был закончиться весь этот венецианский карнавал.

А фраза, вынесенная в название – это, по выражению одного из героев, синоним настоящего, истинного искусства.