Типовой контракт на воскрешение
"Подручный смерти", Гордон Хотон
Предуведомление:
Книга вышла на русском языке в 2003 году. Издатель слегка промахнулся по трем пунктам:
1. автора зовут Гордон Хотон
2. фото на четвертой стороне обложке — другого Хотона; на самом деле автор — сумрачный худощавый человек в очках, не старше 50 лет (в те времена — к сорока).
3. книга в оригинале называется одним словом — "Подручный", а довесок в виде "смерти" продает соль анекдота; но это, конечно, совсем не беда, поскольку с первого же абзаца делается ясно, о чьем подручном пойдет речь.
А перевод вообще годный, на мой глаз. Хотя оригинал, разумеется, показан всем и всегда.
Конец предуведомления.
Разговаривая между собой мы, официально живые, с регулярностью ловим себя на мысли: "Во жизнь у человека!", что может означать всё что угодно в диапазоне от "Эх, живут же люди!" до "Ну угораздило!" Чтение об официально мертвых, но действующих среди нас, — в исполнении Хотона — схлопывает этот диапазон до "Фуф, пока пронесло". Хочется оттянуть воротник и галстук, даже если их не надето: смерть, оказывается, душная тесная штука. Хотя жанрово этот роман — как-бы-детектив, авантюра, экзистенциальное размышление, апокалиптическая притча, квест за правдой и сардоническая байка с любовной линией.
"Подручный" меня совершенно заворожил. Казалось бы, ну зомбачьё, ну красавец с косой, ну человек-не-просто-смертен-а-внезапно-смертен. Видали, читали. А Хотон возьми да и создай безупречное, междусловное пространство очень специфической яростной беспросветности, в котором мгновенно кристаллизуется версия ответа на вопрос "Чем живой отличается от мертвого?" Брошенностью солнечным призраком, что все еще можно исправить, доделать, догнать, долюбить, допростить. Живой человек — биомасса, у которой еще есть шансы и страсть ими воспользоваться, мертвый — все то же самое, но без. Мир ходячих мертвецов, по Хотону, — феноменально забюрократизированное пространство (привет легендарному британскому крючкотворству, круче которого только наше, а разница в том, что там властители бумажек вежливые зомби, а у нас — зомби кусачие), где нечем дышать. Впрочем, и нет необходимости, а одно лишь острое, танталово желание это делать. А, и еще одна разница: живому доступна роскошь агностики, мертвому — нет, ибо Хотон наградил своих разлагающихся страдальцев единственным острым ощущением: ответ может быть найден. Но только если вернуться к живым.
Смерть, Глад, Мор и Война — четыре мушкетера Хотона, они обаятельны и отвратительны, они вызывают нездоровое желание их разглядывать. Они не зло и не благо, они действуют по поручению Шефа, хотя, как любые конторские сотрудники, ленятся, саботируют, делают ошибки разной степени чудовищности, которые потом придется исправлять массе министерских инстанций. Всем работы хватает, словом. А еще есть бестолковые подручные — зомби с нарушенной координацией движений, капризные, скучающие. Набрали болванов, а старшим менеджерам расхлебывай. Шефа, впрочем, никто не видел и не слышал. Все директивы поступают в одностороннем порядке. В Агентстве любят шутить, что-де не уверены, существует ли он вообще.
Бытование самих покойников, по Хотону, — это такая зыбь бессильной безотчетной тревоги, просматриваемой, как в замедленной съемке. Главный герой, навещая могилу папы с мамой, ложится на нее ничком и пытается плакать, чтобы как-то избыть этот тянущее почти-чувство. У них всё почти-. И этим тоже они отличаются от нас. Всё говорящее и движущееся Хотон делит на пять категорий: живые живые, мертвые мертвые, мертвые ходячие, мертвые лежачие и начальство. Автор подробен и отчетлив, он надежный рассказчик, ему сразу веришь, что и так тоже всё и есть. Про Шефа, как уже было сказано, ничего в этом плане не известно.
Хотон явно что-то знает о мертвых помимо того, что можно прочесть в учебниках по цитологии и анатомии. Он попытался объяснить, из чего состоит клей жизни, который сцепляет наши утлые органические тряпки, каковы свойства топлива, на котором мы вечно ломимся куда-то, постоянно забывая, зачем именно нам налили полный бак. Хотон язвителен и саркастичен (да, я слышу в нем Джона Клиза, извините, у меня в голове разговаривают "Питоны"), однако никогда не циничен. И это такая душераздирающая штука, которую непонятно как именовать, — не жалость, не любовь, не симпатия. Это "не всё равно".
Из типового контракта на воскрешение:
...Если результат стажировки будет признан неудовлетворительным, покойник должен выбрать один из предложенных семи видов смерти, свидетелем которых он станет за время стажировки, и та будет приведена в исполнение вечером, как только покойник примет решение. Все документы и досье, проходящие по этому делу, должны быть возвращены Шефу не позднее следующего понедельника.