Мантры прибежища

"Дождь на реке. Избранные стихотворения и миниатюры", Джим Додж

У меня есть трое, к которым я бегаю поговорить: Хайнлайн, Додж, Пинчон. Ну, по крайней мере, к ним первым.

Додж написал два романа, одну повесть и некоторую — невеликую — кучу стихов. Стихи он пишет белые, без рифмы, и если вас это нервирует, простите нас с дедом Джимом. Они у него горно-лесные, насупленные и редко-редко фонтанные. В них пахнет водой и осенью, они из-под кустистых бровей и немногословны, как Джон Уэйн. Чересседельные стихи такие. Перемётные. Стихи короля дорог. Он просто живет давно, видал многое, умеет всякое, а трепаться — это не к нему. Спасибо, что хоть что-то говорит. А так бы я б рядом просто посидела, можно и молча. Но он на той стороне глобуса живет, не запросто добраться. Да и как-то неловко напрашиваться.

Вам, может, романы его роднее. Я их тоже люблю как мало кто. Но сегодня — про дождь на реке.

У Доджа есть ответник на мой вопросник. Смотрите:

— Деда Джим, я что-то измучилась думать, — говорю. — Какие у меня перспективы?

Он отвечает:

— В пятнадцать
воображение
изводит;
в пятьдесят —
утешает.
Еще одно превращение,
которое ничего не меняет.

Иду к нему, когда всё никуда не годится, а завтра наступит, и надо с этим что-то делать.

— Нихера не важно
Когда, где
Или как
Умрешь.
Важно одно:
Не прими это на свой счет.

Я, конечно же, хочу к нему в горы — и забрать с собой туда всех, кто захочет про всё это знать не только головой ("Так вот, к чему вся моя жизнь свелась: лютая сладость речного света"). Но пока почти хватает и Доджева: "Волшебство — не уловки с видимостью. Это изъятие всамделишного".