Вико и Джойс в Древней Руси
"Лавр", Евгений Водолазкин
Методологический метаисторизм автора вполне пинчоновский (и хватит уже сравнивать с "Цветочным крестом" Колядиной, это пошло и поверхностно, а связи между ними никакой — та книжка тоже была хороша и тоже про условное русское средневековье, но написана совсем из другого и иначе), лукавство его тоже подкупает, как и викониански-джойсианские игры со временем. Однакож, пинчоновского гуманизма у Водолазкина не наблюдается, и сострадания к людям и персонажам у него я не очень заметил (говоря примитивно, мне было жаль только одного персонажа). Написано все бойко и складно, с ехидным прищуром, что очень развлекает (правда тем необъяснимее изредка сквозящие в тексте выпады в канцелярит "нормативной русской речи": то ли автор задремал, то ли временно оглох — непонятно, но что при этом делал "литературный редактор"?) Видимо, такой текст в нынешней российской словесности — действительно редкость, и означенную словесность стоит из этих соображений, конечно же, пожалеть.
Моя читательская проблема, конечно, в том (и это отнюдь не упрек автору, боже упаси), что автор не дает читателю никакой надежды (в отличие от того же Пинчона). Автор, создавая этот текст в конкретный нынешний период, безусловно внутренне честен, ибо ничего хорошего теперь никому ждать уже не приходится, а любые попытки утверждать обратное будут восприняты как циничная пропаганда. Весь вектор его взгляда, верного избранной методике и стилистике, обращен в прошлое: он как бы говорит нам: чуваки, все хорошее уже случилось, дальше все будет только хуже или так же (ибо да — истории не существует, и дополнительное доказательство этому, своеобразный ключ к тексту — цепочка вставных новелл с видениями и пророчествами). Все герои и святые уже были, превзойти их невозможно, а нас ждет уныние бессмысленных и кровавых буден, хаос, тупость и жестокость. Все это, мы, конечно же, и понять не способны. И где тут надежда, я вас спрашиваю?Ну и еще одно: понятно, что в нынешней обстановке оголтелого отката к средневековью, такая обаятельная мифологизация магического сознания и утопия единства с (православным) богом будет ясно как читаться, и вот это уже совсем не весело. Ширнармассы воспримут не игры с метаисторизмом, а религиозно-духовно-нормативную в ее православном изводе (ну или чисто лирическую) составляющую как основу характера главного героя. Верующие по должности уже оценили, судя по рассказам автора, и подняли на хоругвь. В этом я вижу довольно прискорбную опасность, уж лучше б запрещали и жгли, честное слово. Но мы не можем ожидать, конечно, от попов читательской тонкости — они будут выискивать не мелкий драгоценный бисер, а комья нужной им идеологии и рекомендовать пастве, а паства разбираться тоже ведь не станет... ну в общем. С другой стороны, дополнительная читательская работа по трактованию прочитанного может проделываться и в других пластах. Наше счастье в том, что текст это позволяет.