Выбор малодуший

"И эхо летит по горам", Халед Хоссейни

Есть такой запрещенный авторский прием, он называется «убить котенка», простой, незатейливый, работает всякий раз.  Берется самый трогательный персонаж, потом самое мучительное, что может с ним произойти — и именно оно-то и производится. Эффект всегда повторяется.  Вот в «Бегущем за ветром», например. Кажется, что Хоссейни принес на ярмарку целую корзинку котят и смешную разноцветную игрушечную полосу препятствий, и вот мы знаем прекрасно, что дальше с ними со всеми будет, но наблюдаем абсолютно упоенно. Эффект повторяется. В этом смысле Хоссейни похож на Гюго — совершенно твердой рукой он пишет полотна чувств, яркими, широкими мазками, это не может не подкупать, и каждая деталь сделана так, чтобы вы сидели бы молча, как-нибудь, то есть, сжав пальцы, и следили бы за этими обреченными котятами, которым страшно интересно жить. Вы механизмы видите, это слегка раздражает, но вы сидите и следите. Пока котята не кончатся.

А потом он меняет точку зрения и непринужденно выводит читателя из пространства большой драмы. 

Впрочем, погодите, следующая комната может оказаться еще увлекательнее.

Мне кажется так: качество, которым обладают все главные герои «Эха» — кроме мальчика Абдуллы, может, — это малодушие в том или ином изводе. (Воздержусь перечислять, чтобы не портить магию авторской истории, расставленной на тысяче маленьких изящных повествовательских ловушек.) 

Каждый из них натыкается на определенную точку невозврата, после которой очевидно, что был сделан выбор. Во время событий, конечно, совсем не всегда очевидно, а вот погодя, оглянувшись, — точно. Читателя-то от чувства обреченности спасает постоянно меняющаяся система координат. Новые рассказчики увлекают нас дальше, выводя историю на следующие круги, а вот покинутые нами — остаются сами с собой. Снаружи события могут выглядеть как угодно, но каждый, каждый сам про себя знает, что — выбрал, что именно он выбрал и почему. Уже став персонажами чужой истории, они день за днем после этого дальше живут, спиной вперед, зачарованно глядя на эту самую точку невозврата. Как? как именно? Вот что в них во всех самое интересное. Вот что лично мне во всем этом эпическом полотне ужасно интересно. 

С этим-то вопросом нас и оставляют.